– Приятно познакомиться, девочки. Кайман, я многое о тебе слышала.
– Здравствуйте, миссис Спенс. Ваш сын не отпускает меня, потому что он мошенник, но мне тоже приятно с вами познакомиться.
Ксандер отпускает меня, и я, борясь с головокружением, отхожу от него на несколько шагов.
Миссис Спенс поднимает со стойки рулон туалетной бумаги и морщит нос.
– Спроси об этом Кайман, – советует Ксандер.
Прекрасно, теперь мне надо объяснять его маме свой акт вандализма?
– Ваш сын позвонил и сказал, что крайне нуждается в туалетной бумаге. Я сразу же примчалась.
Она выглядит сбитой с толку, поэтому Ксандер поясняет:
– Она шутит, мам.
– Ах да. Сарказм, о котором ты мне рассказывал.
Господи, сколько они обо мне говорили?
– Я рада, что ты смешишь моего серьезного сына. – Она сжимает мою руку, затем поглаживает Ксандера по щеке. – Я иду спать. Не пропадай, Кайман.
– Спокойной ночи, мам. – После того как его мама уходит, Ксандер подходит к чашкам, кладет в них по несколько чайных ложек порошкообразного шоколада и наливает кипяток. – Не так вкусно, как у Эдди, но, надеюсь, пить можно.
– Здесь где-нибудь есть уборная? – спрашивает Скай. – Хотя о чем это я. Их тут, наверное, с десяток.
Он улыбается:
– Ближайшая за этой аркой. Первая дверь справа.
– Спасибо.
Она уходит, и мы остаемся вдвоем, бок о бок у стойки. Он тянется за ложкой, и его бедро плотно прижимается к моему боку. Затем мы тянемся за одной и той же чашкой, наши руки соприкасаются, и мы оба их отдергиваем.
– Бери, – произносим мы одновременно и смеемся.
Он делает глоток и передает чашку мне.
Мы соприкасаемся везде – плечами, локтями, бедрами, голенями – вплоть до ступней. Я чувствую каждое, даже самое крохотное, его движение.
– Ты меня убиваешь, – с придыханием произносит он.
– Извини. – Отступаю на шаг, но он хватает меня за локоть и поворачивает к себе лицом.
Теперь наши тела соприкасаются спереди. Меня всю обдает жаром, и я резко вдыхаю. Ксандер разворачивает меня спиной к стойке. Его ладонь такая горячая, что, кажется, может оставить след на коже.
Я упрямо смотрю на воротничок его футболки.
– Кайман?
– Да?
– Ты выглядишь напуганной. Тебя это пугает?
– Больше всего на свете.
– Почему?
– Потому что я не захватила мятные конфетки.
– А теперь правдивый ответ…
– Потому что я боюсь, что, как только ты меня поймаешь, игра закончится. – Не верю, что призналась ему в этом, я даже самой себе в этом не признавалась. Но он бросил мне вызов. Он всегда бросает мне вызов.
Ксандер проводит пальцем по моей скуле, и мое сердцебиение ускоряется, а все тело оживает.
– Не знал, что мы играем, – говорит он.
Я улыбаюсь. Те же самые слова прозвучали во время нашей второй встречи. Я встречаюсь с ним взглядом, и – будто он только того и ждал – его губы накрывают мои. Когда они соприкасаются, меня словно бьет током. Он целует меня нежно, губы такие же теплые, как и рука.
Только я собираюсь ему ответить, слышу, как Скай прочищает горло и говорит:
– Я просто возьму свой горячий шоколад и уйду. Чашку верну в следующий раз.
Я прекращаю поцелуй и, не желая показаться грубой, пытаюсь оттолкнуть Ксандера, но он не сдвигается ни на сантиметр. Скай одобрительно мне улыбается, и я понимаю, что она совсем не обиделась.
– Я отвезу ее домой, – заверяет Ксандер, не сводя с меня горящих глаз.
Мы оба слушаем, как Скай покидает кухню, а затем он подхватывает меня за талию и усаживает на стойку. Я обнимаю его руками и ногами и прижимаюсь к его губам своими. В этот раз в нашем поцелуе намного больше страсти. Моя потребность в нем более чем очевидна.
Он отвечает на поцелуй, его язык находит мой, а руки прижимают меня к себе как можно ближе. Ксандер приятный на вкус, как соленый шоколад. Мои ладони исследуют его спину через футболку. Нахожу его позвоночник и обвожу каждый позвонок. Меня омывает волна противоречивых эмоций, и, на удивление, верх берет сильнейшая грусть. Именно эту эмоцию я весь вечер успешно подавляла.
Я на грани слез, поэтому в надежде сдержать их зарываюсь лицом в его шею. Он замирает и пытается отстраниться, вероятно чтобы взглянуть на меня, но я крепко вцепляюсь в него. И тогда Ксандер начинает гладить меня по спине:
– Кайман? Что случилось? Прости. Это было слишком быстро? – Он берет меня за талию и спускает со стойки.
– Нет, это не так.
– Мне очень жаль.
– Нет, ты ничего не сделал. Сейчас совсем неподходящее время, чтобы выходить из фазы отрицания. – Не уверена, понял ли он, что я сказала, потому что из-за охвативших меня эмоций моя речь стала невнятной.
– Поговори со мной. Что случилось?
– Ты можешь просто обнять меня и не отпускать? Хотя бы на минутку… – Прежде чем попробовать все ему объяснить, мне нужно взять себя в руки.
Он, должно быть, понимает, что опустил руки, и, глубоко вдохнув, снова обнимает меня. Мы прижимаемся друг к другу так тесно, что между нами и миллиметра нет. Я держусь только благодаря его присутствию, в то время как на поверхность выходят мысли, которые я подавляла весь вечер.
Что, если мама беременна? Рождение ребенка погубит нас. Мы его не потянем. И что за парень этот Мэтью? Сбежит ли он, когда узнает? Как мама могла дважды наступить на одни и те же грабли? Я думала, у меня есть крохотный шанс оставить магазин кукол и начать собственную жизнь, но теперь это практически невозможно.
С ресниц срывается одна-единственная слезинка, и я быстро ее вытираю.
– Ты пугаешь меня, Кайман. Что не так?
– Мама.
– Она в порядке? – встревоженно спрашивает он.
– Возможно, она беременна.
Глава тридцать вторая
Ксандер тихонько выругался:
– Черт, Кайман, я сожалею. – Это все, что он говорит. Его пальцы прокладывают дорожку по моей спине: он легонько гладит меня вдоль позвоночника вверх и вниз, вверх и вниз. – Когда ты узнала?
– Сегодня. – Я вздыхаю. – А может, и не беременна. Как же мне хочется, чтобы это было так. Но если она не беременна, значит, с ней что-то не так, а я ужасная дочь, раз хоть на секунду подумала: пусть с ней будет что-то другое, только бы не беременность.
Ксандер чуть отстраняет меня, и я покорно уступаю.
– Чем я могу помочь? – спрашивает он, заглянув мне в глаза.
