– Почему ты ушла от них? – Сажусь на кровати. – Что они такого сделали?
– Кайман, нет. Они выгнали меня. Отреклись. В этом я была честна. Но мне жаль. Правда, очень жаль. Я могла бы быть более откровенной. Я была зла, обижена и слишком горда. Я не дала им шанса искупить вину – просто исчезла.
– Ты стыдила меня за то, что я скрывала свои отношения с Ксандером. Заставила чувствовать себя никчемной. Внушила, будто миссис Далтон и ее семья меня ненавидят.
– Мне так жаль.
– Миссис Далтон знает, кто ты? Не понимаю.
– Ей известна моя история, но я не думала, что она знает моих родителей. Все это время она, должно быть, хранила мой секрет.
– Я просто не знаю, смогу ли снова доверять тебе. Я очень зла.
– Понимаю. Надеюсь, что сможешь… Но если нет, я пойму.
– И Ксандер. Он не идеален, но он был добр, хорошо ко мне относился, а ты даже не захотела дать ему шанс. Он не мой отец. А я не ты. Я не собираюсь беременеть и сбегать.
Она кивает:
– Знаю. – Мама вдруг хватается за живот и резко вдыхает.
– Что такое?
– Ничего, я в порядке. Мне просто надо… – Она встает, слегка покачивается, но тут же в поисках опоры прислоняется к стене.
Я тоже встаю:
– Ты не очень хорошо выглядишь.
– Мне просто надо прилечь. – Она спотыкается, но удерживается за спинку стула.
– Мам, что-то не так?
Она снова хватается за живот и выбегает из комнаты.
Я следую за ней в ванную, где она едва успевает добежать до раковины – ее тошнит. Раковина окрашивается в ярко-красный.
– Мам! Это кровь?
Она вытирает рот, размазывая кровь по запястью, и кашляет.
– Такое уже случалось?
Она кивает.
– Ладно, мы едем в больницу. Сейчас же!
* * *
Я уже два часа слоняюсь по коридору в ожидании врача, который расскажет мне, что происходит. Когда он наконец выходит, я нахожусь на грани обморока. Он осматривается – интересно, чего он ждет, – а после спрашивает:
– Только вы?
– Только я? – Не понимаю его вопрос.
– С вами еще кто-нибудь есть?
– А… нет. Только я. – Мне не по себе. Может, стоило позвонить Мэтью? Он должен быть здесь. Он имеет право знать. Обязательно найду его номер и позвоню ему, как только поговорю с врачом. – Пожалуйста, скажите, мама в порядке?
– Ей лучше. Мы взяли пару анализов, попытаемся кое-что прояснить. Ей дали снотворное.
– А… эм… – Даже не знаю, как сказать. – Ребенок в порядке?
– Ребенок? – У него округляются глаза, и он смотрит в карточку. – Она сказала вам, что беременна?
– Нет. Я просто думала, что это возможно.
– Нет, она не беременна. Но мы сделаем еще несколько анализов, чтобы проверить наверняка.
Мне стыдно из-за того, что я в какой-то степени испытываю облегчение. Но стыд вскоре исчезает без следа, потому что, исключив беременность, я понимаю – с мамой случилось что-то серьезное. И меня охватывает страх.
– Она больна? – выдавливаю я, слова даются мне с трудом.
– Да, и мы пытаемся понять, что с ней. Но серьезные заболевания мы уже исключили. – Он ободряюще поглаживает меня по плечу, будто от этого мне станет легче. – Скоро мы все узнаем.
– Я могу ее увидеть?
– Она спит, ей нужен отдых. Обещаю, что позвоню вам, как только она проснется. – Он замолкает и снова осматривается. – Вам правда не стоит сейчас быть одной.
Но я одна. У меня есть только мама.
– У меня нет сотового.
– Тогда на какой номер вам можно позвонить?
Бывало много случаев, когда я расстраивалась, что у меня нет сотового, как у любого другого подростка. Но сейчас, когда мне хочется просто сесть в зале ожиданий и уснуть на стареньком диване, я впервые думаю, что умру без телефона. Может, пойти к Скай? Но что, если Скай нет дома? И до ее дома идти на десять минут дольше, чем до магазина. Лишние десять минут ходьбы до больницы – не вариант. Даю врачу номер магазина и ухожу.
Иду сразу в магазин, поднимаюсь наверх и в ожидании сажусь у телефона. Так не пойдет. Мне нужно чем-то себя занять. В торговом зале всегда есть чем заняться. За все годы жизни в магазине кукол я никогда не протирала полки в час ночи. К моменту, когда добираюсь до витрины, одна стенка с полочками сверкает. Я уже вся взмокла, но решительно принимаюсь за вторую стенку. Во время уборки нахожу карточку без куклы. Кэрри. Обыскиваю полки, но куклы нет. Должно быть, мама продала ее сегодня и забыла убрать карточку в ящик для следующего заказа.
Хотя нам не нужно заказывать еще одну Кэрри. Она популярна. У нас есть еще как минимум две такие куклы. Кэрри – спящий младенец с умиротворенным выражением лица. Все ее любят. Даже я считаю ее довольно симпатичной, что само по себе чудо, ведь почти все куклы меня пугают.
Иду в подсобку. Три коробки с надписью «Кэрри» стоят рядышком на второй полке. Полка расположена достаточно низко, поэтому я безо всякой помощи снимаю коробку и сразу по весу понимаю – она пустая, но все равно роюсь в ней, чтобы убедиться. Беру следующую коробку. Пустая. Достаю каждую коробку вне зависимости от написанного на ней имени. Вскоре весь пол усыпан пенопластовыми шариками. В коробках нет ни одной куклы.
Теперь я знаю, сколько времени уходит на то, чтобы снять все коробки и обыскать их. Сорок пять минут. Опускаюсь на пол и прижимаюсь лбом к коленям. Я всегда думала, что взваливала на себя большое количество маминых проблем, в магазине делала больше, чем необходимо, поддерживала порядок, но на самом деле все проблемы она держала при себе. Почему мама всех отталкивает?
И я делаю то же самое.
Беру с полки телефонную трубку и набираю номер.
Раздается четыре гудка, и сонный голос отвечает:
– Алло?
– Ты нужна мне.
Глава тридцать восьмая
Запыхавшись, Скай заходит в подсобку:
– Что случилось?
– Я все испортила.
Она садится на диван и похлопывает по подушке рядом с собой. Я подползаю к ней и кладу голову на колени. Она нежно перебирает мои волосы, заплетает их в косичку, а потом расплетает.
– Я ужасный человек. Я думала, лучше умереть, чем иметь беременную маму. А теперь, кажется, я действительно умираю.
– Что случилось-то?
– Мама больна. Она в больнице. Они не разрешили мне остаться.
– Так она не беременна?
– Нет.
– Тогда кто такой Мэтью?
– Не знаю. Может, они просто встречаются. Нужно позвонить ему, да? – У меня болит голова. – У меня нет его номера.
