После каждого такого перехвата толкотня возобновляется и тяжеловесы опять вступают в игру.
Лошади, в большинстве своем с дикого севера, стоят немыслимых денег. Часто они принадлежат богатым землевладельцам или племенным вождям – баям, которые могут использовать в качестве игроков подчиненных им людей или играть сами.
В игре случаются необычайные, невероятные повороты. Кто-то оказывается ранен, кто-то оглушен, кто-то вышиблен из седла. «Мяч» могут разорвать надвое, и тогда зовут судей, чтобы решить, какая половина «настоящая». В огромную толпу с гиканьем, со взмахами хлыстов, с невиданной целеустремленностью может врезаться лавина из двух сотен всадников:
«Один всадник, выбитый из седла, лежал оглушенный. На поле к нему выбежал врач, за которым следовали два санитара с носилками. „Козел“ упал на землю самое большее в двадцати шагах от него, и прочие игроки, когда медики добрались до упавшего, уже вовсю толкались, сражаясь за трофей. Его положили на носилки, подняли – и тут он сел, огляделся, понял, что уже не в седле, спрыгнул с носилок, схватил за поводья чужую лошадь без всадника, вскочил на нее и вклинился в толпу, в то время как потрясенные служители милосердия, спасая свои жизни, со всех ног бежали от надвигавшейся на них конной массы».
Каково происхождение этого ужасающего, прекрасного, более чем ошеломительного зрелища, точно не знает никто. Иные утверждают, что такой способ тренировки был выработан в XIII веке в монгольской орде Чингисхана. Но легенда гласит, что игра гораздо древнее.
Когда Афганистан звался Арианой (якобы за четыре тысячи лет до нашей эры), тамошние всадники были людьми столь значительными, что некоторые из самых древних царских семей добавили к своим родовым именам слово аспа (лошадь). Тогда-то и зародилась эта игра.
Согласно легенде, жители Арианы мигрировали на запад и на юг. От переселившихся на запад произошли скифы и саки, от перебравшихся на юг – арии, позднее индусы. В Индии через тысячи лет после предполагаемого заселения страны ариями неглубокую яму называют тем же словом джухр, что и яму для игры, в которую по сей день играют афганцы в отдаленных горах северной Арианы.
Хотя бузкаши означает «схватить козла», туша всегда используется телячья: она крепче, и кожа у нее толще. Момент, когда произошла замена, не сохранился в людской памяти.
Побеждают чаще всего команды с севера: тамошние магнаты, чтобы привлечь знаменитостей, предлагают чрезвычайно щедрые награды. Вместе с тем бузкаши – игра демократичная. Соединяя скачки, войну и поло с небольшими дозами регби и гимнастики, она за два часа может сделать никому не известного новичка национальным героем и местным эквивалентом миллионера.
После матча, который ветераны назвали средненьким, один американец повернулся ко мне и сказал: «Я объехал многие страны, чтобы увидеть побольше захватывающих зрелищ. Но после этого дня я стану иным, чем был до сих пор!»
Исталиф Великолепный
Видя невероятное изобилие винограда и помня про долгий период греческого культурного влияния, некоторые считают название городка Исталиф афганским вариантом персидско-эллинистического слова истафил, означающего виноград.
Когда суматоха приемов и званых обедов миновала и наш бизнес начал действовать, мы дружно решили посетить Кох-и-Даман и Кохистан – прославленные предгорья, расположенные к северу от Кабула.
Эмир весьма охотно предоставил нам разрешение на поездку и приказал одному влиятельному лицу сопровождать и охранять нас: некоторые тамошние области, особенно к северу от реки Гхорбанд (то, что называется собственно Кохистаном), были покорены лишь недавно.
Мы выехали из Кабула утром 13 октября и остановились в Карез-и-Мире. Примерно на пятнадцать миль оттуда, теряясь в подернутой дымкой дали, тянулась обширнейшая панорама садов: тридцать – сорок миль в длину, вполовину меньше в ширину, а границей служит не что иное, как белоснежный Гиндукуш.
На следующий день мы прибыли в Шакардару, где расположен монарший сад, правда пришедший ныне в упадок. Наша следующая остановка была в Кахдаре, а оттуда мы двинулись в Исталиф – это великая достопримечательность.
Никакое описание не может отдать должного этим чудесным, восхитительным краям. На протяжении всего пути мы находились среди красивейших фруктовых садов, обрамленных скоплениями диких цветов и растений, многие из которых часто встречаются и в Европе и которыми здесь изобилуют также берега бесчисленных ручейков, стекающих по склонам долин.
На дороги отбрасывают тень благородные, величественные ореховые деревья, которые прекрасно защищали нас от солнца, неизменно жаркого в здешнем климате. На каждом холме, если у него есть удобный южный склон, имеется виноградник; темный изюм лежал прямо на земле, придавая холмам лиловый оттенок. Певчих птиц при этом очень мало; бóльшая часть пернатого племени улетела в более теплые края.
Разлитая в воздухе прохлада, прогнавшая их на юг, бодрила и радовала нас, лишь увеличивая наше удовольствие. Не буду, однако, описывать в подробностях эти чарующие места, да и сады Исталифа, молва о которых разнеслась очень далеко, не нуждаются во мне для того, чтобы доказать свою несравненность.
Мы разбили лагерь на склоне долины, а примерно в тысяче ярдов на другом склоне, прямо напротив нас, громоздился террасами, напоминая пирамиду, город Исталиф, увенчанный святилищем, которое окружено раскидистыми платанами.
Между нами и Исталифом лежала глубокая и узкая долина, по дну которой течет быстрый, чистый, ласкающий слух ручей. Оба ее склона засажены плодороднейшими фруктовыми садами и виноградниками.
Если смотреть вниз по течению ручья, то долина постепенно расширяется и открывает взору обширную равнину, богатую деревьями и прочей зеленью, усеянную бесчисленными фортами с башенками; еще дальше – скалистые горы, покрытые свежим, только вчера выпавшим снегом; а над ними высятся одетые в вечные снега громады Гиндукуша.
Вид настолько же величественный, насколько приятный и чарующий. Легкий ветерок шелестел пожелтевшими осенними листьями, кристальные воды ручья струились по неровным камням с журчанием, доносившимся до верха долины. Даже Темпейская долина в Фессалии не могла сильнее радовать взор ионийца, чем Исталиф порадовал беотийцев из Британии
[21].
Вечером жители ради гостей иллюминовали свой город. Смотрелось очень мило, но искусственная красота не могла, по нашему мнению, соперничать с природной.
Однако у тех, кто составлял наш эскорт, на уме было другое: они заявили, что Исталиф во все времена был местом удовольствий и что надо выпить вина, иначе не только иллюминация изрядно потускнеет, но и сама Природа не будет стоить ни гроша.
Поэтому мы выделили им несколько бутылок вина, которому они воздали должное в полной мере, хотя в их числе был мухтасиб – глава кабульской полиции.
