Однажды проходящий по их стране чужеземец услышал, как они обсуждают свои проблемы. Он сказал: «Все вы не правы. Персик – это нечто более свежее и совершенное, более естественное, более близкое к своему источнику». Они велели ему убираться прочь.
Второй путник, явившийся чуть позже, сказал: «Вы все отчасти правы». Но они прогнали и его со словами: «Откуда ему что-нибудь знать? А кроме того, каковы его побуждения?»
Однако затем к ним прибыл третий путник, который сказал: «Бросьте-ка ненадолго варить свой сироп, сушить фрукты и колоть косточки, и я покажу вам кое-что». Но они слишком привыкли к своей деятельности и к своей пище; более того, они были одержимы поисками «истинной реальности», а от этой страсти очень трудно избавиться, как и от привычки постоянно спорить. Так что они прогнали и этого чужестранца.
Потом все принялись за эксперименты. Сироп варили то подольше, то побыстрее, сушеные персики резали на мелкие дольки и даже поджаривали, а косточки кололи самыми разнообразными способами. Никто не мог бы сказать, что три семьи мало усердствуют в своей погоне за истинной реальностью. И конечно же все нередко вспоминали о тех трех путниках.
В беседах на эту тему часто слышалось такое замечание: «Они все говорили разные вещи, поэтому только один из них мог быть прав». Отдельные мыслители пытались систематизировать «идеи» чужеземцев, но все эти потуги кончались полным разочарованием. И если не считать нескольких скромных чудаков, до которых никому нет дела, все остальные обитатели Страны Трех Семей, Питающихся Персиками, и поныне упорно пререкаются друг с другом.
Что ж, эти люди ничуть не похожи на нас, верно? И у нас, разумеется, нет ничего общего с ними. Откуда мы это знаем? Мы знаем это, поскольку нам ясно, что беда этих трех семей заключалась в их привычке всегда исходить из готовых предположений. В поисках истинной реальности они опирались не только на свои индивидуальные мнения – мнения тех, кто варил персики, сушил их или колол их косточки, – но и на общее для всех негативное предположение о том, что свежие персики ни за что не могут быть истинной реальностью. Вот что стояло за всеми их рассуждениями, хотя сами они этого и не осознавали.
Идрис Шах
Тыква
Хушхал-хан (1613–1689) из клана Хаттак – величайший поэт пуштунского народа. Крупный военачальник и лидер сопротивления Моголам, он попал в плен к индийскому императору Аурангзебу и часть шедевров афганской национальной поэзии была написана им в тюрьме.
В стихотворении «Тыква» он сравнивает показную силу способной на быстрый рост лозы – империи Моголов – с устойчивой мощью платана, символа племен, говорящих на пушту:
Плеть тыквы взобралась по стволу платана
И обратилась к дереву с таким вопросом:
«О платан, как долго ты растешь?»
Платан ответил ей: «По моим расчетам,
Мне две сотни лет с точностью до полугода».
Тогда тыква сказала: «Сколько же времени у тебя ушло,
А я сравнялась с тобой в росте за одну неделю!»
И платан ответил: «Подожди зимних холодов,
Вот тогда мы с тобой посмотрим, кто выше и крепче».
Его слова вдохновляли афганских патриотов на протяжении почти трех столетий. И сейчас защитники афганских границ повторяют такие строки, не потерявшие своей актуальности с той древней поры:
Честь
Само слово «пуштун» означает честь и славу —
Кем был бы афганец без чести?
Свобода дается только мечом —
С ним мы правили даже Индустаном.
Но мы потеряли свое единство, и это наш грех.
Боже! Верни нам нашу честь и единство!
Чтобы старик Хушхал снова восстал, юный, как прежде!
Торговец воздухом
Султан Махмуд Газневи, уничтожитель идолов, был великим афганским завоевателем, но по мере того, как росла его империя, ему становилось все труднее управлять ею.
Его мудрый раб, знаменитый Аяз, о котором сложено много историй, отказался от высокого поста, однако всегда был рядом с Махмудом, готовый дать ему совет по первому требованию.
Как-то раз султан Махмуд стал в тупик: он узнал, что один из трех главных министров присваивает огромные суммы денег, но делает это так ловко, что сократить имеющийся список подозреваемых больше не удается.
– Аяз, – сказал правитель, – мошенника необходимо поймать, иначе моя империя падет. С другой стороны, я не могу рисковать преданностью двух честных министров, поскольку каждый из них пользуется в наших владениях широкой поддержкой, а они непременно затаят на меня обиду, если я допрошу всех троих. Мы должны определить, кто преступник, причем угадать надо с первой же попытки.
– Махмуд, – ответил Аяз, – я выполню эту задачу, если ты дашь мне соответствующие полномочия.
– Делай все, что считаешь нужным.
Аяз вызвал троих министров и сказал им:
– Наш повелитель желает, чтобы каждый из вас попытался подчинить воздух его высочайшей воле. Как великий монарх, он, без сомнения, владеет не только своими землями, но и ветрами, которые гуляют по просторам его империи. Однако сейчас это не имеет практического воплощения, и объяснить такое положение дел можно лишь нашей халатностью или недостатком изобретательности.
Вельможи поклонились и вышли.
Спустя несколько месяцев Аяз снова призвал всех троих ко двору и в присутствии султана спросил, как они выполнили его поручение.
Первый министр сказал:
– Я соорудил ряд прохладных комнат, в которых воздух циркулирует по разным путям, так что наш повелитель может найти там убежище от летнего зноя. Этой системой могут пользоваться и обычные люди.
Второй министр приблизился к трону и сказал:
– Я построил мельницы, которые мелют зерно. Казна получает от этого доход, а простые люди – работу и пищу.
Третий министр сказал:
– А я установил новый налог. Теперь каждый должен платить за воздух, которым он ежедневно дышит.
Аяз поклонился султану и сказал:
– Изобретения первых двух министров конструктивны и обеспечивают вашему величеству прибыль, а вашим подданным – облегчение. Третий же министр не только не сделал ничего хорошего, но и отнял у людей право, которым они обладали. Это поступок тирана, обманщика и расхитителя.
Третьего министра так потрясло это заключение, что он тут же признал свою вину.
Стоит ли менять будущее
Первого правителя Афганистана, Ахмад-шаха, короновал богослов по имени Сабир-шах. Умные люди рассказывают, что однажды в его приют близ Кандагара явился сам верховный властитель.
– О великий мудрец! – сказал он. – Я хочу знать будущее.
