— Может, тебе что-то нужно? — озабоченно спросила она. — Принести книгу или рукоделие?
— Спасибо, у меня все есть, — заверила я. Не возмущаться же тем, что меня здесь заперли? В конце концов, это не ее решение, а Дамиана.
Женщина немного замешкалась. Похоже, мы обе не представляли, как себя вести.
— Мне жаль, что все так получилось, — наконец выдохнула она. — Я поговорю с ним. Похоже, плохо я воспитала сына… — Тяжело вздохнув, она поднялась и направилась к двери.
— Вы воспитали хорошего сына, — все же произнесла я ей в спину, и она удивленно повернулась ко мне. — А вот мне с воспитателями повезло гораздо меньше.
Леди Клейрон слегка поджала губы, словно желая что-то сказать, но сдержалась. Еще раз произнеся «Мне жаль», скользнула за дверь. Этот визит внес приятное разнообразие в мое одиночество, но волнений тоже добавил. Что заставило ее смотреть на меня с такой жалостью? Или я еще чего-то не знаю? Ответ я получила еще через четыре дня заключения.
Последние два дня даже вид моей маленькой библиотеки вызывал тоску. Я выпросила через мою горничную гитару и практически поселилась на балконе, сочиняя песни, любуясь полетом птиц за перилами моей клетки и вдохновляясь их свободой. Поэтому и репертуар у меня получался определенный.
Небо затянуто хмурыми тучами,
Ветер траву пригибает к земле,
Бесятся волны под скальными кручами,
К воле пути пробивают себе.
Мне же свобода лишь издали видится,
Красной зарей, горизонтом манит.
Взглядом лукавого тонкого месяца
Прутьев металл по ночам серебрит.
Дразнит полетом стремительным ласточки,
Словно я тоже однажды смогу,
С ветром играя в безумные салочки,
Росчерком в небе высоком мелькнуть.
Птица-сестрица, не рви душу песнями.
В сердце гнездо свила злая тоска.
Клетка моя золотая, не тесная
Все ж не заменит никак облака.
Мне бы с тобой полететь прямо к солнышку
Ласточкой вольною с черным пером,
Чтобы кружило шальную головушку,
Чтобы рябила вода под крылом.
Чтобы дыханье сбивалось от скорости,
И не нужны никакие слова,
Чтобы забылись невзгоды и горести,
Чувствовать только одно — я жива.
— Здесь нет ласточек, только чайки, — внезапно раздался из-за спины мужской голос.
Честно говоря, я так устала ждать его появления, что давно перегорела и теперь уже сама не хотела с ним говорить.
— Это метафора, — спокойно ответила я, записывая слова в тетрадку. Кто знает, вдруг пригодится. Кто знает, куда еще меня занесет судьба, а пением я всегда заработаю.
— Твоя метафора прекрасно доносит все, что ты хотела сказать. Мне объясняться?
— Нет, — пожала я плечами. — Я прекрасно все понимаю.
— Тогда, может, посмотришь на меня? — попросил спокойный сухой голос.
Я повернулась.
Похоже, кому-то пришлось куда тяжелее, чем мне, хоть он и был на свободе. Замученный, невыспавшийся. Даже жалко стало. Совсем чуть-чуть.
— Кажется, нам пора поговорить, — серьезно проговорил он.
— Ты считаешь? — почти без иронии вздохнула я.
— Идем. — Он протянул руку, но я, проигнорировав его помощь, сама поднялась с теплого пледа на каменном полу.
В молчании мы прошли в мой кабинет. И почти сразу разошлись по разным углам. Я не знала, что говорить. Хотелось бы поинтересоваться своей дальнейшей судьбой, но я боялась. Лучше выясню, что такого важного он мне хотел сообщить, раз нарисовался тут. А он, кажется, сам не знал, с чего начать. И в конце концов начал с самого сложного.
— Касс, я все знаю.
От такого простого, но многозначного заявления я вздрогнула. Как много всего он может «знать»… Что именно он имел в виду? Или провокация, чтобы разговорить меня?
— «Все» — слишком широкое понятие, не находишь? — решила все же уточнить, о какой именно части моей жизни стоит волноваться.
— Я знаю, кто ты, — заявил он, пристально следя за реакцией.
Я постаралась не выдать паники, но сердце зашлось бешеным стуком. Оставалось надеяться, что его, как я уже убедилась, чуткий слух недостаточно тонок, чтобы это услышать.
— Я тоже, — улыбнулась я. — Я новорожденный некромант и бывший целитель. Опасное сочетание.
— Касс, давай без шуток, — устало произнес он. — Я знаю, что ты чудом выжившая Кассандра Керридуэн, последняя из своего рода.
Улыбка медленно стекла с моего лица, а я глубоко задышала.
— Ты не прав, — глухо проговорила я, вцепившись в резную спинку кресла.
— Перестань, Касс, — попросил он. — Прекрати мне врать. И можешь быть спокойна, тебя никто не предал. Я сам собрал все кусочки пазла, причем довольно давно. Но стоило со всем этим разобраться еще раньше, — покачал он головой.
— Ты не прав, — тихо повторила я.
— Первые догадки появились на балу. Когда ты пела в том черном платье, мне казалось, что где-то я тебя уже видел. Потом твой обморок во время занятия, и тот бред, что ты несла на грани выгорания… Все сложилось. И я даже вспомнил, где мы встречались. Я тебя вспомнил.
Я просто покачала головой, не в силах произнести хоть слово.
Дамиан прошел к морскому пейзажу на стене, отодвинул его. Спрятанный за картиной сейф я нашла на второй день после того, как обосновалась в библиотеке. Правда, открыть не смогла. Он достал оттуда… куклу. Фарфоровую, большую, с длинными светлыми кудряшками и в черном бархатном платье. Стоило мне увидеть маленькое разрисованное личико, я в ужасе отшатнулась к окну.
Откуда она у него?! Я же помню, помню это фарфоровое личико, залитое кровью моей матери. И если она у него…
— Касс, спокойно, — заметил он мою панику и замер на месте, чтобы не напугать сильнее. Хотя куда уж сильнее. — Я так понимаю, куклу ты узнала, и даже могу представить, какую цепочку заключений составила. Моя семья не имеет отношения к той трагедии.
Я недоверчиво смотрела на него, не спеша отодвигаться от балконной двери. Лучше выброшусь оттуда, чем попаду в лапы того, кто убил мою семью.
— Ты, наверное, не помнишь меня, — проговорил он, устраиваясь в кресле и усаживая куклу на стол лицом ко мне. — А я помню. Совсем малышку, восьми лет. Очаровательный ребенок, — мягко улыбнулся он. — А сестренка так вообще небесное создание. Вы были неразлучны, несмотря на разницу в возрасте. Наши семьи дружили. Не просто дружили, моя мать была лучшей подругой твоей…
Я боялась даже вздохнуть лишний раз.
— Это был последний раз, когда я видел вас, — глухим голосом продолжил он. — За пару месяцев до трагедии. Простой семейный вечер. Я тогда был весь в работе, поэтому к вам приезжал очень редко, поэтому ты, наверное, меня и не вспомнишь. Мы болтали, смеялись. Родители восхищались, какими красотками вы растете, подшучивали, что ты будешь мне прекрасной невестой. У меня, дескать, есть возможность вырастить себе идеальную жену, — криво усмехнулся он. — Как жизнь-то повернулась, да? А малышка Алесса, которая все это время сидела в объятиях Адалинды, внезапно насупилась, прошла через всю комнату и залезла ко мне на колени, не выпуская из рук эту куклу. Встала прямо на коленях в полный рост, внимательно посмотрела на меня, на тебя, а потом заявила, что старшая сестренка красивая и умная, она найдет другого жениха. А я нравлюсь ей больше, и если я готов подождать, то она вырастет мне хорошей женой. И подарила эту куклу, — погладил он по платиновым волосам фарфоровую фигурку.
