2106 год
По воздуху неспешно плывет со скоростью гигантского
дирижабля некое образование, похожее на исполинский гриб с массивной шляпкой и
непомерно раздутой ножкой. Пятнистое, как далматинец, только каждое пятно
размером с газгольдер, а на шляпке, довершая сходство с грибом, отростки, такие
я видел на некоторых грибах.
Вообще-то глаз везде ищет знакомое, чуть позже я понял, что
ничего общего с грибом нет, это скорее гигантская медуза, разве что щупальца
втянула, движется хоть и со скоростью дирижабля или воздушного шара, но прет
навстречу воздушному потоку. Стали заметны мириады электрических разрядов по
всей поверхности, так отводят излишки накапливающегося статического
электричества.
Кондрашов сказал с беспокойством:
– Не нравятся мне их эксперименты с темной материей…
– Насколько серьезно? – спросил я.
– В смысле, с достигнутым? Не очень-то. Расколоть никогда не
смогут, это все равно, что средневековые алхимики сумели бы построить хотя бы
холодильник…
– Так в чем проблема?
Он сказал раздраженно:
– Они не понимают, что может так рвануть, мало не покажется…
Нет, понимают, а это еще хуже! Это же люди старой закалки, для которых жизнь не
дорога, в постели умирать стыдно, дохнуть нужно на бегу, и все такое. Мы уже и
так запретили им приближаться к населенным пунктам. Хоть к трансчеловекам, хоть
и к «простым».
– Протесты были?
Он отмахнулся.
– Постоянно. Напирают на то, что ущемляем их права. Но тут
промахнулись, их дурацкие законы насчет равенства и политкорректности… вот была
чушь, а?.. не срабатывают. Им объяснили на пальцах, что можно, а что нельзя.
Если хотят полнейшей и абсолютной свободы, можем переселить их, скажем, на
Венеру. И пусть делают, что хотят.
Я прищурился.
– Неужели насчет Венеры нет планов?
– Есть, – признался он со вздохом, – но ради
такого дела можно отдать ее всем этим недовольным.
Я подумал, предположил:
– Полагаю, они выдвинули контрпредложение. Даже знаю какое.
Он сказал хмуро:
– Зная вас, не удивлюсь.
– Они предложили, – сказал я с расстановкой, –
оставить их жить, как они хотят, а самим нам убираться хоть на Венеру, хоть на
Марс, а хоть вовсе к чертовой матушке.
Он вздохнул.
– Угадали. Хуже того, что мы где-то чувствуем их правоту. По
нашим нормам вроде бы проще смахнуть их с лица земли, как тараканов, а ведь
возимся, нянчимся… Видимо, в самом деле придется рано или поздно оставить им
Землю…
– Да и всю Солнечную систему, – добавил я. – Даже
будучи «простыми», они рано или поздно поставят собственные городки на Луне и
Марсе. А там начнут перебираться и на другие планеты. Мы уже будем разламывать
«черные дыры», менять фундаментальные законы Вселенной… а то и всю Вселенную, а
они как раз начнут строить первый город на Марсе.
2107 год
В Солнечной системе кипит работа. Из-за отсутствия единой
координации одновременно осуществляют самые противоречивые проекты: корпорации
«Конунг» и «Дельта-9» строят сферу Дайсона, заключив в нее и Марс, а Юпитер с
Сатурном решили разобрать на составляющие, одновременно трансконтинентальный
синдикат Зендауса начал спешно возводить города на перестроенных астероидах: на
них группы энтузиастов могут хоть путешествовать по Солнечной системе, хоть
отправиться в далекие странствия к звездам, а то и к другим галактикам.
Институт высоких энергий заявил о начале строительства
опытного образца межзвездного туннеля, который, по расчетам, позволит двигаться
через темную материю с нулевым временем, а Центр имени Леонардо объявил о
создания первого аккумулятора темной энергии.
2108 год
Этот город показался мне сверху платой суперкомпьютера: все
здания укладываются в четыре-пять типов зданий, все одинаковой высоты, дороги
геометрически правильные, везде присутствует холодный разум, тем не менее во
всем чувствуется некая красота: беспощадная, выверенная, точная, не признающая
слабостей, ужимок и дешевого кокетства.
Кондрашов указал вперед, и я понял, что там не рельс торчит
из земли, это исполинское здание, до которого нам еще лететь и лететь… Он
добавил скорости, рельс начал увеличиваться, я рассмотрел сотни одинаковых окон
на каждом этаже. Не знаю, сколько тысяч этажей, но и в этом немыслимом здании
все та же красота строгой геометрии.
– И все-таки чувствуется, – сказал Кондрашов с
иронией, – что строили «простые».
– Как?
– Этажность, – пояснил он.
Я кивнул, он прав. В мое время все еще шла битва за этажи,
это было престижно и демонстрировало уровень технической мощи: выстроить дома
выше, чем в соседних странах, что все рассматривались как соперники.
2109 год
Над Землей по круговой орбите двигалась громадная
космическая станция, яркая, сложная, еще совсем новенькая, но, увы, уже
оставленная экипажем. Правда, правительства «простых» сообщили, что снова
начнут исследование космоса, однако даже «простые» понимают, что их
исследования и даже будущие открытия – вчерашний день этих ужасных
монстров, проклятых омерзительных трансчеловеков. Но не принимать же подачки
там, где можно и должно двигать науку собственными силами?
– Пусть двигают, – сказал Кондрашов. – В радостной
надежде, что мы то ли вымрем от своих экспериментов, то ли убьем друг друга, то
ли сойдем с ума все разом… А вот они будут жить и поживать. Как варвары в разрушенном
Риме.
– Пусть, – согласился и Пескарькин. – Все лучше,
чем утопать в виртуальных грезах и все грести под себя новых и новых баб.
Кондрашов хмыкнул.
– Если бы только баб.
– А кого еще?
Кондрашов посмотрел на него укоризненно. Последние табу пали
давно, среди «простых» мало таких, кто все еще придерживается каких-то
условностей.
2110 год
Абсолютным большинством голосом приняли Закон о Минимальном
Вмешательстве. Конечно, как всегда, с опозданием. Даже не уточнялось, что за
минимальное вмешательство, все прекрасно понимают, о чем речь. Последние недели
ньюсы трясет волна сообщений о генетических изысках дизайнеров, о соревнованиях
модельеров, что перестраивают свои тела и тела своих манекенщиц, сообразуясь не
с необходимостью, а руководствуясь «свободой творчества».
Как бы мы ни чувствовали себя гадами, что наступаем на горло
творчеству, но запретили все эти работы. Одно дело – наряжать длинноногих
красоток и мускулистых ребят в причудливые костюмы, другое – изменять их
организмы, руководствуясь только «творческими соображениями и дерзкими
замыслами».
