Я выслушал с удивлением, вот уж не ожидал такой проблемы, а
J говорил быстро и взволнованно:
– Поверь, в самом деле появляются… новые нации среди
энергосуществ! Не совсем, правда, нации, но какая-то отдаленная аналогия есть,
есть. Чувствуют общность вовсе не по интеллекту или общим пристрастиям к той
или иной сфере деятельности, а совсем-совсем по другим параметрам, которые ну
никак нельзя отнести к интеллектуальным или культурным!
– Это всерьез? – спросил я.
– Представь себе!
– Но как можно возрождать такую архаику?
Он сказал еще быстрее:
– Владимир, это еще пока только первые ростки, но мы… я имею
в виду только тех, кто пришел из далекого ХХ века, можем понять потенциальную
опасность и оценить ту беду, которую может принести образование новых «наций».
– Кто-нибудь еще об этом знает?
– Нет, – ответил он молниеносно. – Правда, я
говорил с Гамильтоном, этот крупнейший ум в области сингобластики просто
рассмеялся, не поняв и посчитав мои опасения каким-то жутким атавизмом. Но он
родился всего три недели тому, он – чистый интеллект… ладно, не совсем, он
не знает и не помнит все те ужасы, которые несли с собой такие понятия, как
национальность, нация, национальная самоидентификация, национальная культура…
Я ответил очень серьезно:
– Спасибо. Я понаблюдаю за этим процессом.
– Тебе спасибо, – ответил он серьезно. – Ты ведь
не только старейший… Тебя все считают Главным!
Я отмахнулся.
– Да ладно тебе. Какие могут быть главные у зачеловеков?
– Могут, – ответил он серьезно. – Ты Главный.
Он оборвал связь, я на миг задумался над проблемой, что в
данный миг для нас больше нет тайн. Не осталось. Если все ученые мира бились
над раскрытием тайн природы, то эта природа познана вся, включая и
происхождение вселенной, что было самой манящей загадкой, но оказалось такой
разочаровывающе банальной.
Мы знаем все, что происходило, происходит и будет
происходить во вселенной. Конечно, «будет», если не станем вмешиваться, но нам
такая примитивная вселенная не нужна. Самое время не только изменить ее форму и
структуру, но и создать для нее другие фундаментальные законы.
Я хотел было настроить сканер, но вспомнил, что с
сегодняшнего дня и это для меня пустяк, сосредоточился, быстро прогоняя эпохи
через сознание, замедлился на двадцать первом веке, почти остановился на его
начале, ага, вот наши места, вот я такой смешной и неуклюжий в своем
человеческом теле, слабая искорка того звездного пламени, кем являюсь я теперь.
Вот Каролина, вот я положил голову ей на колени, она чешет
меня и гладит, что-то говорит ласковое, я мурлычу в полном блаженстве и не
открываю глаз…
В воздухе повисла прозрачная капля, я опомнился, посмотрел
на нее с удивлением. Не сразу понял, что это я, человек из силового поля,
обладающий энергией небольшой звезды, каким-то образом создал и выронил обычную
слезу. Теперь она повисла в воздухе, подчиняясь фундаментальным законам этого
мира, и будет опускаться к полу моих семьдесят лет и семь месяцев.
– Скоро, – прошептал я, – уже скоро…
А вот я в веке двадцатом, его я тоже застал, вот в школе,
нет, здесь я вообще неразумная личинка, а вот после школы, когда я, как все
существа того стаза, уже был твердо уверен, что все знаю, все понимаю, а все
старшие – дураки.
Я укрупнил изображение, снова безмерно удивляясь, что
когда-то жил в этом существе из костей и мяса, полностью зависимом от
биологических нужд, потребностей, запросов, требований. Болел, треть жизни
спал, остальное время то ел, то дефекалил… вот, к примеру, тужусь в клозете,
запершись, чтобы никто не подсмотрел, деловито отрываю ровные квадратики с длинной
ленты мягкой бумаги, смотанной в рулон.
Деловито поковырялся в носу, вытащил палец и осмотрел
испачканный кончик с таким довольным видом, словно вытащил вагонетку урановой
руды. Скажи ему сейчас, что его будут рассматривать сквозь стены и
пространство, умер бы со стыда.
Особенно часто я рассматривал в последнее время ту сцену в
начале двадцать первого века, когда еще и до трансчеловека, как пешком до
Киева, а я написал что-то на листке и вскинул над головой, хитро улыбаясь в
пространство.
Вообще-то надпись наглая и очень глупая, чего завидовать
жалкому существу из костей и мяса, которое в любой момент может умереть от
тысяч причин, но все-таки он, чей мозг практически не отличается от мозга
животных, уже тогда все это предвидел и не удержался от соблазна щелкнуть меня,
будущего его, по носу. Предвидел, хотя для такого видения у него не было ни
малейших предпосылок, ни вычислительных мощностей, ни всей базы хотя бы
транслюдей, чтобы он вот так мог все понять.
Пожалуй, это последняя загадка… нет, это не загадка –
новый уровень, который предстоит. Сейчас мы, зачеловеки, обладаем
сверхинтеллектом низшего уровня. Низшего, потому что у нас все еще человеческий
интеллект, только в миллионы, если не в миллиарды раз мощнее. Оснащеннее.
Вооруженный всеми знаниями человечества.
Но это лишь самая нижняя ступенька.
Природа всегда эволюционировала, проводила естественный
отбор среди неживой материи, а потом и среди живой. Когда человек попытался
справиться с чумой и оспой, природа подкинула СПИД, кранг, мерекку, синдром
Гульдена и еще десяток заболеваний, каждое из которых страшнее и страшнее
предыдущего.
Уйти от них удалось, только перейдя в транс-, а потом в
зачеловеки. Но и сейчас я вдруг ощутил, как пространство вокруг меня начинает
капсулироваться. Обволакивает меня, словно липому. Мол, уничтожить не могу, так
хоть изолирую, чтобы заразу не разносил.
Как-то надо разъяснить этому образованию, мелькнула мысль,
что мы – свои. Вселенная ощутила, что теперь мы всю ее перестроим, звезды
и галактики разберем на атомы и соберем совсем другую вселенную –
красивую, удивительную и очень сложную. Она сопротивляется всеми темными
инстинктами, как всякая малограмотная мать непонятному желанию сына стать
конструктором, когда есть прекрасные профессии плотника или столяра.
Когда я запросил энергию на оживление Каролины, последовал
молниеносный запрос о кадастре. Я поинтересовался, что это. Строгий женский
голос деловой скороговоркой пояснил, что уже составлен полный кадастр всех
великих и значительных людей. Это сделано для того, чтобы из-за новых
возможностей восстановления из праха не были нарушены основные моральные нормы.
– Что именно? – спросил я, уже догадываясь.
На экране появилось строгое лицо средних лет женщины,
отодвинулось, я увидел ее за рабочим столом.
– К примеру, – сказала она, – вы чтите подвиг
Жанны Д’Арк и хотите дать ей возможность увидеть мир, за который она отдала
жизнь… Но вы такой не один, согласны? Так вот нехорошо, если будет воссоздано
несколько орлеанских девственниц. А то и несколько тысяч! Каждый, кого хотят
воссоздать, должен быть, так сказать, в одном экземпляре, как и все мы.
