Врач умолк, не все можно брякать пациенту, но умному
достаточно, а здесь и не умному ясно, что прозрачно намекивают на метастазы.
Медлить нельзя, я пошел, даже ринулся на дополнительные анализы и обследования.
На увеличенных снимках опухоль в печени видна отчетливо, еще больше – на
стенке желудка.
– Чем это грозит? – спросил я.
– Пока только начинается перерождение доброкачественной
опухоли в злокачественную, – ответил врач. – Рекомендуем интенсивную химиотерапию.
У вас организм здоровый, сеансов пять выдержите, а за это время уберем эту
гадость без следа. Нужно будет только в течение пяти лет раз в год проходить
обследование.
– Последствия?
Он сдвинул плечами.
– Волосы вылезут, потенция упадет, еще какие-то мелочи, но о
них ли думать, если на карте жизнь?
– А что насчет операции?
Он снова пожал плечами.
– Пока нет ясных показаний. А у нас и так очередь на
операционный стол.
– А за отдельную плату?
Он покачал головой.
– У нас с этим строго. Вам проще обратиться в частную
клинику. Но, предупреждаю, это очень большие расходы.
– Спасибо, – сказал я.
Да, судя по моей одежде, не скажешь, что я уже из
обеспеченного класса и зарабатываю вполне достаточно, чтобы скопить на покупку
приличного особнячка в элитном районе. В самом деле, как говорит шеф, надо
сменить имидж. Хотя бы костюм заказать от Версаче, а то вечно в потертых
джинсах, словно подсобный рабочий.
В частной клинике все по высшему разряду, по кабинетам
бродить не пришлось, провели под ручки всего в два, нужные снимки сделали за
пару минут, предъявили, все показали и объяснили, после чего дали время для
решения.
– Желудок оперируем, – сказал я, – за печенью…
пока последим.
И опять никаких вопросов или уговоров: если клиент платит,
он всегда прав. На следующий день меня промыли так, что чувствовал себя пустой
шкурой, уложили на стол и очень тонкими иглами, таких никогда не видел, ввели
обезболивающее. Я попросил разрешения наблюдать за процессом операции, и
зеркало над операционном столом чуть сдвинули, чтобы я не пропустил ничего
забавного.
Я бодрился, но в груди пусто и холодно. Жил бы, как все,
никаких бы опухолей, никаких затемнений, изменений, диспропорции, нарушения
функций. Добавки, все добавки…
Скальпель вспарывает брюхо с неприятным треском. Хирург
сосредоточен на операции, но одна из медсестер постоянно поглядывает на мое
лицо, спросила торопливо:
– Может быть, все-таки зеркало закрыть?
– Не… надо… – прохрипел я.
– Зрелище, – сказала она жалостливо, – не для
слабонервных…
– Я не слабый…
– Завидую, я бы не смогла!
Я ощутил себя чуть бодрее. Приятно видеть еще более слабых и
трусливых. И не важно, что может просто прикидываться трусливой, чтобы я
чувствовал себя могучим и отважным, все равно приятно.
– Что делать, – ответил я чуть увереннее, – надо
привыкать. Это будет первая, но не последняя…
Она спросила:
– Почему?.. У нас прекрасные хирурги. Все будет хорошо.
– Да, – ответил я, – но операций будет еще много.
Судя по ее лицу, подумала про пластические операции, какие
еще могут быть, человек с вырезанным куском желудка так же здоров, как и все
остальные, разве что лишен возможности обжираться на званых приемах, где на
халяву можно набить брюхо на неделю вперед. Но это поначалу, потом желудок
растянется, и снова можно в три горла, это же одна из трех главнейших радостей
жизни!
Живот вскрыли, жуткое зрелище, никогда бы не подумал, что во
мне столько требухи и кишок. Вообще-то знал, но знать одно, подумать –
другое, я всматривался, как все это выглядит, чтобы потом, когда буду вгонять
во все эти митохондрии кремний и магний, представлял себе, что это такое, как
выглядит и как должно измениться под воздействием. Да, под воздействием.
2007-й, 15 декабря
Прекрасная новость под конец этого года, 2007-го: начались
работы над новым типом диска, который будет вмещать по меньшей мере полтора
терабайта. Это даже не хард, а обычная лазерка! Народ только начал переходить с
сюдюков на дивидюки, а на лазерных дисках, которые поступят в продажу уже в
2010-м, будет помещаться по 300—500 нынешних дивидишек. Про сидюки к тому
времени вообще забудут, как про каменные топоры.
И еще одна многозначащая деталь: в Intel оптимистически
заявили, что в 2010-м они создадут настолько производительный процессор,
который будет эквивалентен быстродействию мозга шмеля!
Все лекарства и окололекарства делятся на четыре группы, A,
B, C, D. В первую входят все те, что проверены во всех странах и ведущих
клиниках, везде получены точные результаты, что позволяют с уверенностью
рекомендовать к применению. Во вторую входят лекарства, апробированные в одной
стране, но пока не проверенные в других. В третью входят те, что получены
в какой-то лаборатории и прошли испытания в небольшой клинике на небольшой
группе пациентов, но данных по которым еще нет. Ну, а в четвертую группу входят
все непроверенное, но в принципе могущее как-то, возможно, в какие-то случаях
помочь при определенных обстоятельствах, однако данные клинических испытаний
отсутствуют абсолютно.
Так вот БАДы принадлежат именно к четвертой группе.
2007 год, 20 декабря
В вагоне метро, стоя, рассматриваю с насмешкой всех, кто
бросается к освобождающемуся месту и поспешно всаживает задницу в щель между
такими же задницами. Почему? Неужели изнемогают от усталости? Нет, парни
молодые. Но свободное место на лавке – это же возможность «занять место» и
не дать его занять другому. Да, соль именно в этом. Не дать другому. Опередить.
Это как будто успеть раньше занять какую-то важную вакансию.
Я уступил место женщине, достаточно еще молодой, чему она
несказанно удивилась. И все время посматривала на меня в нетерпеливом ожидании,
когда же начну клеиться, не мог же я уступить место «за так».
По эскалатору бежал вниз, а вверх поднимался быстрым шагом,
в то же время молодые парни, едва ступив на эскалатор, застывали, чтобы не
сделать лишнего усилия, не шагнуть, ведь лента все равно принесет их к месту.
Это как раз те, которым всю жизнь копаться в дерьме. Сейчас
это подростки и молодые мужчины, но пройдут годы, и они, вот эти берегущие
усилия, страшащиеся, чтобы не переработаться, так и будут копаться в дерьме до
старости. Именно потому, что страшатся переработаться. Именно потому, что
боятся сделать лишнее усилие.
Да, им копаться в дерьме, и умрут в дерьме… те, кто еще
раньше не сопьется, не умрет от передозировки, кого не убьют собутыльники за
стакан водки. Вот они и не входят в «золотой миллиард». Именно потому и не
входят, что страшатся перетрудиться.
