Один лифт постоянно занят, ремонтники норовят захватить и
второй под свои нужды, но жильцы чуть ли не охрану выставили: один лифт только
для жильцов, мы с немалыми трудностями поднялись на двадцатый этаж, на
захламленной площадке в одном углу куча пустых ящиков и упаковки от мебели, в другом –
двери и окна, которые жильцы заменили на что-то лучшее..
Голембовский открыл по первому звонку, радостно улыбающийся,
с силой пожал мне руку, у него это пунктик, Жанна выскочила навстречу и
расцеловалась с Каролиной, в то же время ревниво и молниеносно осмотрели друг
друга, не переставая щебетать и улыбаться.
В прихожую, пока мы переобувались в домашние тапочки, вышел
Коля, наш общий приятель, румяный и улыбающийся, в своих вечных десантных
штанах, пошел ко мне с протянутой издали рукой, как Брежнев в кинохронике.
Несмотря на свои тридцать лет, он все еще для всех Коля, хотя вот Голембовский
еще со школьной скамьи Аркадий, и даже для жены – Аркадий, но
никогда – Аркаша.
– Привет, – сказал Коля жизнерадостно и постарался
посильнее пожать мне пальцы. – Как дела?.. Каролиночка, вы оба выглядите
просто чудесно. А мы тут вчера малость дернули… Не помню, как и домой добрался.
Морда сильно помятая?
– Да нет, нормально, – отмахнулся я.
– Брешешь, – сказал он обрадованно. – А глаза
красные?
– Чуточку, – ответил я, чтобы сделать ему приятное,
хотя глаза совсем не красные. – Самую малость.
– Вот видишь, – сказал он ликующе. – Это у меня
здоровье железное! Другого бы свалило. Пойдем, пока дамы поболтают, дернем по
рюмочке красного…
– Не хочу, – ответил я.
Он удивился.
– Почему?
– Мне хватит, когда за стол сядем.
– А я винца всегда готов лишний стаканчик, – сказал он
с оптимизмом. – Красное вино полезно для здоровья! А здоровье нужно, чтобы
жрать водку. Кстати, почему таблетки пьют, а водку жрут?
Он похохатывал, мы прошли в большую комнату, навстречу
поднялись Леонид и Михаил, обменялись со мной вялым рукопожатием. У
Михаила – усы, роскошные хвастливые, а у Леонида – бакенбарды. Я с
ними держусь вежливо, но друзьями никогда не станем: не считаю полноценными тех
мужчин, кто вот так печется о внешности. Такие усы не сами по себе вырастают:
их надо холить, выращивать, ухаживать, лелеять, всякий раз перед зеркалом
накручивать кончики то так, то эдак, а выбривать осторожненько вокруг, стараясь
не зацепить лишнюю волосинку. Словом, в нынешней заботе мужчин о внешности есть
нечто педерастическое, недаром же так быстро растет число этих извращенцев.
По мне, что педерасты, что усачи с бородачами – одно и
то же.
Их жены, Настя и Марина, вполне нормальные быстро полнеющие
клухи, домовитые и хозяйственные, таким не до перверсий. Хотя Настя совсем
ребенок – семнадцать лет, а пампушка, что будет дальше? Хотя, кто знает,
чему обучатся с такими орлами-гедонистами. Еще в комнате Юлиан, рослый молодой
мужчина в малиновом пиджаке, с комплексом Дон Жуана, как деловито сообщил мне
Коля, школьный приятель Аркадия и Михаила. Он не понравился мне тем, что сразу
начал раздевать Каролину глазами, а я ему, понятно, тем, что раздеваю ее как
раз не глазами.
Юлиан суховато поклонился мне издали, но вылезать из-за
стола не стал. Коля притащил стул и, подсев к Каролине, начал с жаром
рассказывать про новые возможности, которые открыл в байме «Sims-2». Посыпались
словечки насчет текстур, скинов, модов, оба с горящими глазами рассказывали,
как устраивают личную жизнь персонажей, чтобы те не ссорились, продвигались по
службе и были счастливы, я тихонько отсел к Аркадию, хозяину квартиры, где мы
регулярно устраиваем тусовки.
Он посмотрел веселыми глазами.
– Знаешь, уже и Леонид начал спрашивать у Каролины, как
проходить ту или иную байму. Как она помнит все закоулки и где какой ключик?
Тебе все мужики завидуют!
– Не знаю, – ответил я, – я ни во что не играю,
кроме тетриса или чего-нибудь простенького. Мне всегда времени не хватает!
– И мне, – вздохнул он, – а она у тебя и первая
все баймы проходит, и работать успевает… Давай, пока все соберутся, по глотку
красного?
– Без меня, – ответил я. – За рулем, увы.
На балкон вышел Михаил, я пошел к нему, но когда оглянулся,
бокал перед Аркадием все так же пуст, а он сам с видом знатока внимательно
изучает этикетку.
Со стороны кухни раздался веселый голос Жанны:
– Мужчины!.. К столу, к столу. Настя, Марина, загоняйте их
сюда. Что они там разбрелись?
Каролина бросила на меня победоносный взгляд, мы чувствуем
некоторое превосходство – уже понимаем, что это глуповато: все встречи,
праздники и мероприятия отмечать обязательно обильной едой и такой же выпивкой.
Что было хорошо в голодном мире наших прадедов, как уже не совсем, не совсем в
нашем изобильном мире.
Стол в самом деле ломится от жареного и пареного,
обязательного оливье, мы все начали по одному устраиваться на треугольном
диванчике. Кухня не предрасполагает к приему гостей, но в России традиционно
встречаются на кухне, а спорить против традиций себе дороже. Коля сел первым и
с видом знатока начинает откупоривать бутылку. Стул возле него пуст, Настя
перехватила подсказывающий взгляд хозяйки, передвинулась, заставив пересесть и
мужа, а Коля, сдирая фольгу, начал запальчиво и подробно рассказывать, что он
бросил Эвелину, что она вовсе не была ему невестой, что это была всего лишь
легкая интрижка, он сам в ней разочаровался и бросил.
Рассказывал слишком подробно, с жаром. Его слушали, кивали,
отводили глаза. Я подумал с неловкостью, что слишком силен этот инстинкт в нас…
или не инстинкт, а как его правильно назвать, ну это чувство, когда панически
страшишься, что женщина тебя оставит, в этом как будто нечто ужасно позорное, и
потому стараешься оставить ее первым. Я замечал это с самой ранней
подростковости, когда только начинаем встречаться с одноклассницами, у одних
проходит быстро, у кого-то остается на всю жизнь.
Помню, одно время по всем каналам крутили арию герцога из
«Риголетто», где этот хлыщ распевает, как эти красавицы в любви вечно клянутся,
но оставляют так же шутя, так же шутя, но, мол, я – сама круть, «…оставляю
их раньше я, но оставляю их раньше я!», и мы все, слушавшие, облегченно
вздыхаем: ага, он оставил их на секунду раньше, так что все в порядке, честь
спасена, он не опозорен.
Я, наверное, урод, но при неизбежных расставаниях я всегда
предпочитал, чтобы инициатором оставалась или выглядела женщина. Во-первых, так
просто благороднее: брошенная женщина всегда выглядит несколько униженно,
во-вторых, я сам выгляжу достойнее, ибо, глядя на меня, начинают говорить: да
что это она перебирает, как свинья в апельсинах, ведь хороший же парень…
В глазах других женщин у меня, как у брошенного, в таких
случаях рейтинг не ниже, а выше, чего не понимает Коля со своим детским
самоутверждением.
