Она вошла все такая же подтянутая, с высокой грудью и
плоским животом, ноги длинные, без капли жира. Мне показалось, что тугие мышцы
располагаются не там, где должны, а где красиво – настолько хороша, словно
только что из рук именитого дизайнера. Разве что по лицу видно, что уже не юная
девушка. Впрочем, по фигуре тоже видно: слишком хороша, отточена, у молодых все
же больше некоторой рыхлости и незавершенности.
– Привет, – сказала она. Ее глаза внимательно осмотрели
меня с головы до ног. – Все качаешься?
– Ничуть, – заверил я.
– Да? А фигура спортивная. И плечи как будто стали шире.
– Это все добавки, – объяснил я.
– Ты ж вроде увлекся продлением жизни?
– А спортивные как раз и продлевают, – сообщил
я. – Не знала? Если, конечно, не перегибать, не перегибать.
Она с удовольствием пила кофе, он сжигает жир, ела жирную
рыбу, этот жир полезен, убивает какой-то другой жир, вредный, с удовольствием
грызла черный горький шоколад, в нем тоже что-то очень полезное, не помню.
Словом, она ухитряется соблюдать диету и в то же время получать удовольствие
даже от нее.
Стул она повернула так, что огромное фото Каролины на стене
то и дело попадалось ей на глаза. Мне показалось, что взгляд ее погрустнел, но
когда заговорила, голос звучал достаточно нейтрально:
– Все еще не забываешь?
– Как я могу? – спросил я.
Она вздохнула.
– Я тоже помню. Это была лучшая подруга. Самая близкая. Но
жизнь идет, Володя. Она должна идти!.. А ты все еще один. Понимаешь, как
опытный инструктор скажу, что, если мышцы не тренировать, они усохнут. Это
относится и к сексуальной функции.
– Перебьюсь, – ответил я вяло.
– Нерегулярный секс чреват, – напомнила она.
– Будешь смеяться, – сказал я, – но у меня нет
даже нерегулярного.
Она покачала головой, не сводя с меня очень серьезного
взгляда.
– Шутишь? Как ты живешь?
– Да так и живу, – ответил я.
– Ох, Володя… Не знаю даже, что меня удерживает схватить тебя
и увести к себе! Или самой явиться к тебе со своими домашними тапочками. Из нас
получилась бы неплохая пара.
Я усмехнулся без всякой веселости.
– Я знаю.
– Что?
– Что удерживает.
– Ну-ну?
– Каролина, – ответил я лаконично.
Она подумала, кивнула.
– Да, все эти годы она все еще между нами. Не только ты, но
я чувствую, что как будто в чем-то ее предам. Хотя по уму, напротив, ты должен
бы перейти ко мне по наследству.
Я снова поймал на себе ее взгляд, прямой, пронизывающий,
взгляд сильной и уверенной женщины, у которой все всегда получается.
– Так переходила жена погибшего к брату, – напомнил
я. – И автоматически становилась его второй женой.
В ее глазах блеснули искорки.
– А ты мужской шовинист? Тебе нормально, что так переходит
женщина, но заедает, что можно передать и мужчину?
– Да нет, – пробормотал я.
– Тогда в чем же дело? – потребовала она.
Я смутился, не сразу сообразил, что у нее слишком уж суровое
и властное лицо.
– Все шутишь, – сказал я с неодобрением. – Тебе
хорошо, у тебя клуб шейпинга…
– У меня сеть клубов, – напомнила она горделиво. –
И даже центральный теперь тоже мой. Я подобрала толковых менеджеров, но пока
что руковожу сама. Не такое уж и легкое дело, как намекаешь!.. Вообще планирую
на выборах выставить свою кандидатуру в Госдуму. Или поосторожничать, я
все-таки женщина, и начать с Московской?
– Круто, – сказал я искренне. – Тогда тебе легче
будет пропихнуть закон о здоровье. А то пока сейчас все это неуправляемое.
Поднялась такая волна, что экономику перекашивает, мораль трясет, целые отрасли
промышленности закрываются… а другие пышно расцветают, но все стихийно, все
диким макаром…
– Ну-ну, – сказала она поощряюще, – давай дальше.
Ты формулируешь получше любого из нас.
– Потому ты и считала меня скучным? – буркнул я. –
Новые ценности должны звучать примерно так: любой человек обязан заботиться о
своем здоровье и своей высокой работоспособности. Любой человек обязан
поддерживать свой организм в любом возрасте так, чтобы не существовали резко
выраженные различия в работе, спорте и прочем.
– Предлагаешь сформулировать новый закон? – спросила
она размышляюще. – Давай, распиши подробно. У меня пара приятелей –
помощники депутатов Государственной думы. При необходимости можно не ждать,
когда выберут именно меня, а внести на рассмотрение…
Я поморщился.
– К любому закону относимся враждебно. Такое лучше
продвигать через моду. Через моду любую дурь можно…
Она посмотрела с подозрением в глазах.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Через моду, – поправился я, – можно и хорошее
продвинуть так же просто. Просто хорошего в нашей жизни меньше, вот всякое
дерьмо и лезет.
2037 год
Что-то с почками неважно, то вдруг камни в желчном пузыре,
да еще в таком количестве, что можно замостить дорогу от парадного до магазина
через улицу, то вдруг дают о себе знать не просто тупой болью, а вообще… будто
иглой кто тычет.
Врач взглянул на мой индекс в карточке, в глазах появилась
уважительность, как всегда с богатым клиентом, предложил по сходной цене
искусственные почки. А если у меня какие-то предрассудки по отношению к механическому,
то вполне можно вырастить для меня из стволовых клеток новые.
– Это, конечно, пока что очень дорого, но здоровье важнее…
– Хорошо, – согласился я. – Выращивайте.
– Но это очень дорого, – сказал он с некоторым
сомнением. – Механические хоть не настолько совершенные, но почти вдвое
дешевле…
– Если мне по средствам, – ответил я резонно, – то
делать надо. Зачем мне средства дохлому?
Пришлось подписать контракт и уплатить четверть суммы
вперед, но ушел я с обещанием, что через месяц мне имплантируют одну почку, а
потом, когда все заживет и когда я привыкну к новой почке, поставят и вторую.
Хотя, добавил врач, вторая вообще-то создана природой как запасная. Люди живут
с одной и почти не замечают разницы.
На обратном пути я представил, что мне поставили именно
механические почки. Пожалуй, я все еще остался бы русским, как китаец с
механическими почками остается китайцем. И даже с механическими руками и ногами
я оставался бы русским…
Но почему я чувствую, что я вот, будучи русским, с тем
китайцем в большем родстве, чем с иным соотечественником?
