Вообще из объединения концернов жадно интересуются, когда же
приступим, не нужно ли чего, предлагают любые деньги, я ответил, что лет пять
понадобится на конструирование установки программируемой материи, а потом уже
все хлынет лавиной.
Вообще-то наносистемы, над созданием которых бьются ведущие
институты во всем мире, существуют давно. Живые клетки растений или животных,
не важно, это и есть совершеннейший механизм, к созданию которого мы
только-только подходим. Что ж, биологи полагают, что в лучшем случае мы сумеем
лишь грубо скопировать природу, а лично я считаю, что дело лишь в сроках, когда
мы ее превзойдем и резко рванемся в сингулярность.
Стена вспыхнула ровным серебристым цветом. Появилось
трехмерное изображение. Генеральный сидит за столом, торопливо подписывает
бумаги, пока что из моды не вышла wet signature, это некий шик и демонстрация
уважения, когда в век электроники какие-то бумаги подписывают простой ручкой.
Вообще-то компьютеры, как ни странно, за эти сорок-пятьдесят
лет не только развились до немыслимых высот, но и благополучно почили. Только в
самых дальних деревнях можно встретить настоящие компьютеры, которые раньше
назывались ноутбуками, в отличие от огромных громоздких ящиков, что исчезли еще
раньше.
Все давно перешли на приемо-передатчики, что проецируют
изображение прямо на сетчатку глаза. Да еще я дома оставил на стенах
наклеивающиеся экраны, где держу сменное расписание, туда поисковая система
выводит все новости из областей, которыми я интересуюсь больше всего.
Здесь же все стены, кроме одной, загромождены стеллажами до
потолка, и только одна оставлена чистой, там пленка экрана от стены до стены и
от пола и до потолка: шеф обожает эту старину, хотя, конечно, здесь и
трехмерность, и глубина изображения, и та чистота изображения, что видишь
только продолжение моего кабинета, где на том конце тоже стол и человек в
глубоком кресле.
Он отодвинул бумаги, вскинул голову. Губы сложились в
жесткую улыбку.
– Рад за тебя, Владимир.
– Спасибо, – ответил я. – А можно полюбопытствовать,
чем я такой замечательный?
– Ну, – сказал он медленно, – хотя бы тем, что ты
на работе, а Уфимцев и Коломийко, как догадываюсь, пошли по бабам?.. А ты здесь
с утра до вечера. Говорят, и ночуешь здесь чуть ли не каждый день?
– Враки, – ответил я. – Только изредка. Когда
очень уж много работы.
– А как же по бабам?
– Это и есть мои бабы, – ответил я сердито. – Так
с этим железом натрахаешься, что уж и не знаю, кому те бабы нужны.
О причинах вызова не спрашивал, а он все присматривался,
словно привел меня на базар и прикидывает в последний раз, сколько за меня
запросить. Наконец выпалил:
– В нанотехнологии начинают уже не вкладывать, а прямо
впихивать все более крупные деньги. Очень крупные. Есть шанс и нам отхватить
немалый кус… Раньше бы такое счастье только в карман крупным компаниям, но
сейчас… Что скажешь? Какие у нас шансы?
Я помолчал, подбирая ответ. В нанотехнологию начали
вкладывать деньги в первую очередь потому, что конструирование новой
вычислительной техники всегда сопровождалось резким уменьшением ее размеров. Но
сейчас уперлись в ту стену, за которой уже если и удается что-то рассмотреть,
то не удается манипулировать сверхмалыми объектами. Если же удастся преодолеть
этот единственный барьер, перспективы открываются самые сказочные.
Самое главное – удастся построить ассемблеры, первое
упоминание о которых и толкнуло меня к сумасшедшей идее прожить достаточно
долго, чтобы отыскать пути для оживления Каролины. Аксиома, что ассемблеры
будут дешевыми. Дешевле грязи, как мы постоянно повторяем. Ассемблер можно
запрограммировать на строительство любого объекта, так что первым заданием
будет, конечно же, построить другой ассемблер. А каждый из новеньких построит
такие же, так что вся земля и все вокруг будет состоять из ассемблеров, готовых
выполнить любую команду.
Вся трудность именно в построении первого ассемблера. Мы как
та лиса при виде сыра в клюве дурной вороны: уже видим и понимаем, как все
сделать, а вот только руки коротковаты. Пока что коротковаты.
Один вариант постройки – усовершенствование
атомно-силового микроскопа, чтобы ставил атомы точнее, а также увеличение силы
захвата. Другой – химический синтез, умельцы обещают синтезировать такие
компоненты, что по нашей команде начнут самосборку. Третий – биохимия:
рибосома и есть такой ассемблер, но только слишком специализированный, а нам
нужен все-таки с более широкими возможностями. Вот если бы удалось рибосому
заставить выполнить несколько добавочных движений…
Специалисты на всех конгрессах упорно называли дату создания
первого ассемблера в 2010 году, плюс-минус пять лет, но мне что-то не верилось,
хотя, конечно же, очень хотелось. Может быть, это что-то вроде суеверия, но я и
к этой даже отдаленной дате сразу тогда добавил пятнадцать лет и сказал, что,
если ассемблер будет создан в обещанном 2035-м, буду счастлив.
Увы, сейчас на дворе 2038-й, мне в этом исполнилось
пятьдесят шесть, когда-то в этом возрасте готовились выходить на пенсию, но
ассемблер все еще не создан.
Правда, генеральный, судя по его фонтанирующему энтузиазму,
из ярых оптимистов: верит, что вот-вот, ну вот-вот, уже совсем-совсем вот-вот!
– Шансы есть, – ответил я откровенно. – Но шансы
есть и у других. Скажем откровенно, самые лучшие – у Центра
нанотехнологии. У них и база своя, и научно-исследовательский институт, и лаборатория
с мощным оборудованием и, главное, прекрасный штат. Однако, если учесть, что
для исследований не надо строить заводы…
– Ты не мямли, – велел он, – отвечай коротко,
по-военному. У нас шансы есть?
– У многих есть, – ответил я осторожно.
Он сказал сердито:
– А у нас?
– При условии многих «если», – ответил я честно. –
Сейчас – нет. Но если создать свою лабораторию, набрать толковых сотрудников…
Он прервал:
– Погоди, погоди! Ответь конкретно, если мы примем так это
полтора миллиардика… что можем пообещать?
Дыхание у меня прервалось, наконец я выдавил через стиснутое
горло:
– Шеф… А что мы с ними будем делать? Это же сумасшедшие
деньги!
– Главное, – заверил он, – чтобы мы могли
предъявить пред светлы очи комиссий хоть какие-то результаты. В смысле, результаты
каких-то исследований. Мол, не украли, не пропили. Иначе привлекут. Значит,
берем, да?.. Решать надо быстро. Если не скажу «да» сегодня, деньги уведут!
Здесь знаешь какие все шустрые да зубастые?
Снова поколебавшись, я сказал с тяжелым сердцем:
– Ну, если за неудачу не посадят…
Шеф выказал себя самым шустрым и зубастым, выхватив в
зверином прыжке эти полтора миллиардика прямо из руки инвестора. Как он сказал,
из них сто миллионов сразу же вбухал в строительство грандиозного комплекса,
для которого предложил мне подобрать название. Вообще, если у меня чутье на
мелкие веточки технического прогресса, которые могут стать магистральными, то у
него чутье охотничьей собаки на выгодные проекты, а всякие малозначащие детали
или непринципиальные вопросы отметает с легкостью медведя, отмахивающегося от
комаров.
