Все с разной степенью энтузиазма выпили, а мне вот
нельзя – за рулем, как удобно. Сделав вид, что покидаю стол ради
облегчения кишечника, иначе будут обижаться, вышел в другую комнату, а оттуда
на балкон. Майский вечер теплый, небо окрасилось в нежные алые цвета, облака
застыли, потемнели, с востока идет плотная темнеющая синева, а на западе еще
догорает закат, прижимаясь к земле, небосвод над ним почему-то светло-зеленый,
почти прозрачный, а в самой выси вообще что-то невообразимое…
Сзади простучали каблучки, пахнуло знакомым ароматом.
Каролина подошла свежая, сунула мне под майку холодные ладошки, явно минуту
назад из-под ледяной струи.
– Ага, страшно?
– Брысь отсюда, жаба! – заорал я, но она хихикала и
грела лапы, пока не услышала сзади голоса, убрала руки и сделала вид
благовоспитанной девочки.
В комнату, где мы стояли на балконе, вошли Леонид и Михаил с
женами, заскрипел диван под их грузными раскормленными телами, а мы смотрели на
высокие дома, где в окнах начинают загораться огни, на машины, что одна за другой
включают фары, очень красиво, когда по одной стороне дороги идут с желтыми
огнями, по другой – удаляются с красными.
На балкон вышла Светлана, красноватый свет заиграл на литых
плечах.
– Каролиночка, ты не будешь очень против, если я уведу
твоего… дружка потанцевать?
– Сделай одолжение, – ответила Каролина легко, –
научишь танцевать, спасибо скажу.
Светлана протянула мне руку, я помотал головой.
– Из меня танцор, – объяснил я, – как из… ладно,
смолчу. Ты знаешь.
– Когда медленно танцуешь, – объяснила она с лукавой
улыбочкой, – ничего не мешает…
– Каждой хорошей девушке, – согласился я, – по
плохому танцору!
– Тогда все в порядке, пойдем?
Я упирался, но она ухватила за руку цепкими пальцами,
привыкшими сжимать гриф штанги, умело дернула, и я вынужденно сдвинулся,
чувствуя, что меня увлекает за собой что-то вроде шагающего экскаватора.
В комнате она сразу прижалась, заставила двигаться
едва-едва, так что даже с моим умением такое танцевать можно, согласен. От ее
сильного здорового тела приятно пахнет духами, я старался напоминать себе, что
это она отбивает запах пота, а так вообще культуристки потеют, как лошади или
балерины.
– У тебя плотные мышцы, – заметила она
одобрительно, – тебе качаться нужно.
– Зачем?
– Вздуешь такие мускулы! Все мужчины завидовать будут.
– Зачем? – повторил я. – Я, так сказать, извини за
выражение, интеллектуал нижнего уровня. У нас появиться с мускулами –
позор. Мы тяжелее проца или харда ничего не поднимаем. Сила есть – ума не
надо, и все такое прочее. Все-таки главное не сила, а правильный вектор ее
приложения.
– Знание – сила, – весело отпарировала она, –
а незнание – мощь миллионов. Мужчина с мышцами всегда смотрится лучше, чем
без оных. Кем бы он ни был. Уж поверь, мы, женщины, говорим друг с другом без
утайки.
Она умолкла, только бросила взгляд на Каролину, я тоже
промолчал. В Светлане, если особенно не приглядываться, не всякий рассмотрит
мастера спорта по фитнесу, а еще раньше она занималась бодибилдингом и
пауэрлифтингом. Просто очень хорошая фигура, крупная грудь идеальной формы,
наверняка твердая, словно из дуба вырезанная, отшлифованная и покрытая лаком…
нет, скорее, как упругие резиновые мячики, не надуваемые, а литые… гм… широкие
плечи и тонкая талия, а руки очень красивые, с тугими трицепсами, которые у
женщин начинают отвисать уже со студенческого возраста.
Ей двадцать семь, вспомнил я. На два года больше, чем мне.
Может быть, еще и потому посматривает на меня заинтересованно. Если я выбрал в
подруги женщину, старше себя на восемь лет, то разницу в три вообще не замечу.
Не то, что остальные козлы, уже седые, а все молоденьких девочек ищут.
В комнате Коля, возбужденно блестя глазами, рассказывает
внимательно слушающей его Насте:
– Иду я себе в магазин, вдруг из-за угла заряд из BFG… Ну, я
сразу все понял, тут же в магазин, взял одну беленькую, две красных, вышел: на
душе, как в раю!
Настя сказала с игривым неодобрением:
– Ах, Коля, сколько же ты выпить сможешь?
– В меру выпитая водка, – сказал Коля
наставительно, – хороша в любых количествах. В жизни человек должен
попробовать все и решить, нужно это ему или нет. Кто-то не все пробует, а
кто-то, попробовав, уже не может правильно решить.
– А ты решаешь, – спросила она как-то намекающе, –
правильно?
Он не понял, что его клеят, или же сделал вид, что не понял,
так бывает дешевле, вскинулся оскорбленно.
– А как же? От нечего делать пьют только недалекие люди.
Умный всегда найдет причину.
Она покачала головой.
– Ох, Коля, Коля… Ты не пробовал вернуться к нормальной
жизни?
– Только вчера вернулся к нормальной, – сказал он
обвиняюще. – Вернулся, а ее уже нет… Ну, что оставалось, как не тяпнуть по
маленькой?
Она засмеялась, широко раскрывая сочный рот, откинулась на
спинку дивана, чтобы грудь выше и вся как бы в постели, должен же он раздеть ее
глазами, если алкоголь не совсем пригасил мужские инстинкты, у нее такое
роскошное нежное тело, белое, как сало молодого поросенка, вот уже несколько
лет не знающее загара, чтобы сохранить белизну.
– Кроме вина и водки, – сказала она уже без намеков, –
в жизни столько удовольствий! Особенно в мужской.
– Увы, – сказал он уныло, – на эти удовольствия
уходит весь мой заработок. На жизнь не остается!
– Повышай квалификацию, – посоветовала Настя. –
Володя уже и в НИИ подрабатывает…
Коля удивился, повернулся ко мне.
– Правда? Володя, держись подальше от науки: выяснилось, что
научные исследования вызывают рак у лабораторных крыс.
Я не успел объяснить, что мои научные исследования
начинаются и заканчиваются ремонтом компьютеров, но Коля уже отвернулся, пропел
весело:
– На горе стоит хомяк. Его мучит отходняк… Если не было бы
глюка, жизнь была б такая скука!
Незаметно подошла Светлана, сказала лукаво:
– Ох, Володя, не в мудрости сладость жизни…
– Да не занимаюсь я наукой, – возразил я. – Просто
помогаю с одним проектом для института металлургии. Ты же знаешь, беру
подработки везде, где удается.
– Всех денег не загребешь.
– Я люблю работать, – возразил я, сразу ощетиниваясь,
никто не любит, когда подозревают в жадности. – Мне нравится работать.
– Если хочется работать, – сообщил Коля, – ляг,
поспи – и все пройдет. Если человек вкладывает в работу всю душу, то на
общение с людьми у него уже ничего не остается. А разве мы живем не для
общения?
