– Обязательно! – пообещала Жанна горячо.
Потом мы с Михаилом, разбирая все по дням, пришли к выводу,
что помешало как раз быстрое выздоровление Аркадия. Хотя инфаркт обширный, но
Аркадий к вечеру ходил по палате, на другой день прогуливался по коридору, а на
третий день его выписали. Вернулся почти вприпрыжку, Жанна сразу же заговорила
о чипе – контролере сердца, Аркадий от контролера отказался, но на
мониторинг согласился.
Договорились на операцию по установке такого чипа на понедельник.
Затем перенесли на пятницу, потом сдвинули еще на три дня, и хотя операция
пустяковая, теперь грудную клетку давно не вскрывают, все через крохотные
проколы, но что-то да мешало, а когда наконец подошел день по установке чипа,
Аркадий наткнулся в Интернете на тревожное сообщение одного из хирургов,
специалистов по опухолям.
Оказывается, в ряде случаев такие инородные тела становятся
мишенью для всех сил организма, которые стараются его вытолкать, как занозу. Но
если это не удается, то организм обволакивает такой предмет плотной капсулой.
Беда не только в том, что эти чипы становятся слепыми и глухими, а что капсула
может стать зародышем быстро прогрессирующей опухоли.
– Это еще что? – сказал он нервно. – Рак?.. Так от
него избавиться потруднее, чем от инфаркта!
Я возразил:
– Ты не горячись, не горячись. Во-первых, газетчики
наверняка все приукрасили и сгустили краски. Надо увидеть заявление самого
хирурга, как оно есть, а не в пересказе Рабиновича, который по телефону напел
арию Поваротти. Во-вторых, не сказано, что чип обязательно капсулируется, иначе
их бы не ставили вовсе. Во-третьих, капсула только может стать зародышем, но не
значит, что станет обязательно…
Он потряс головой.
– Нет, нет и нет!.. Другие по десять инфарктов переносят, и
все как с гуся вода!.. У меня только первый, к тому же сейчас из инфаркта
вывести, как два пальца… об асфальт. Нет, Володя, ты не уговаривай. Сам весь
очипенный, вот и других совращаешь… Я уж лучше пока обожду окончательных
результатов.
– Д?? не так все и страшно, – сказал я, – ты
посмотри…
– И смотреть не буду, – отрезал он. – Они так,
гады, спешат друг перед другом, выпендриваются, кто быстрее сообщит, кто
быстрее запустит в производство, а то, что не до конца проверенное, – их
не волнует! Им побыстрее бабки срубить. Я что, дурак? Я все вижу.
Я развел руками. По его логике я либо дурак, что поддался на
дешевые приманки жуликов от медицины, либо жалкий трус, что хватается за все
новинки фармакологии и медоборудования.
– Ладно, – сказал я наконец, – каждый выбирает по
себе.
Он сказал с некоторой досадой:
– Я не знаю, чего ты, как с цепи сорвался! Был же такой
спокойный, осторожный. Ну прямо пескарь! Всегда семь раз отмеришь, прежде чем
резать… А сейчас бросаешься на все это непроверенное и очень опасное. Нет, тут
ты не прав.
Возразить нечего, он прав. В самое деле, вся современная
фармакология – непроверенная и опасная. Проверенное и безопасное разве что
аспирин да анальгин, да и то не на все сто: вдруг кто через год откроет
пугающие свойства, а весь это вал лекарств и добавок, спешно и в погоне за
прибылью выброшенных на рынок, – очень опасно.
Однако… есть ли альтернатива?
Второй инфаркт застиг Аркадия в лесу, когда ушел собирать
грибы. Будь это в городе, на улице или в транспорте, помощь оказали бы
мгновенно, но он ненавидел «вонючий город» и старался при любой возможности
выбраться на дачу, с восторгом описывал выезды на природу, нетронутую и
незагаженную, рассказывал, какая у них чудная глухомань, человека на сто верст
не встретишь, а зайцев, белок и всевозможных диких птиц – видимо-невидимо…
Нашли его уже остывшим, Жанна опухла от слез, мы утешали,
как могли, что-то редеют наши ряды, а ведь еще и старость не пришла, что-то
рано начинаем уходить из жизни. Хотя, конечно, статистические семьдесят лет
потому и средняя продолжительность жизни, что одни живут до девяноста, а другие
мрут в двадцать. Вот и получается, что получается.
Я посмотрел на скорбные лица, вдруг почудилось, что у всех
одна и та же мысль: мол, Аркадий помер в семьдесят лет, значит, я проживу
дольше среднестатистического. Не проживете, мелькнуло у меня с пугающей
ясностью. Скорее всего, и я не проживу, но только потому, что приму не тот
препарат или окажется с обратным эффектом, а вот вы просто пройдете свой
жизненный срок, отведенный вам природой – тупой и слепой, что не отличает
вас от червей или тараканов, – и помрете от старости как раз в то время,
когда наберетесь и знаний, и опыта, и возможностей что-то полезное сделать…
2047 год
Коля баймил, баймил, баймил, в его квартире виртуальные миры
становились все изощреннее, насыщеннее, бабы всякий раз новые. В отличие от
Михаила он не страшится заглядывать в инструментарий, сам модифицировал, хотя,
конечно, как рядовой юзер, может разве что поменять скин и формы, второе делает
с особенным удовольствием. Да, разработчики, преимущественно мужчины, в этом
постарались на славу, заложили в прилагаемый редактор такие возможности, что
любой еще на стадии покупки начинает ронять слюни.
Он часто приглашал в гости, обычно я увиливал, хотя и понимал,
что может быть истолковано как «зазнался», «они ж теперь генералы», но когда
Коле исполнилось семьдесят, круглая дата, я прямо с работы отправился к нему на
юбилей.
Автоматика распознала меня и пропустила без расспросов, что
значит, допуск у меня высокий, могу приходить в любое время без предупреждения.
Правда, если бы я приходил в самом деле без предупреждения, Коля наверняка бы
все-таки ввел какие-то ограничения.
Дверь в квартиру распахнулась, в большом просторном зале
обнаженная женщина занимается с гантелями, еще две стоят перед нею, тоже голые,
комментируют. Одна оглянулась, взвизгнула, застеснявшись, и, придерживая
ладонями огромное прыгающее вымя, убежала мелкой трусцой, не забывая мощно
вилять из стороны в сторону могучими розовыми, как у младенца, ягодицами.
Вторая оглянулась и, глядя на меня крупными лиловыми глазищами,
поинтересовалась, что я предпочту: чай, кофе, соки или ее…
Я сделал легкое волевое усилие, подключая дополнительное
зрение, хмыкнул. Женщина, что занимается с гантелями, – робот-домработница,
остальные – фантомы.
Из ванной комнаты вышел обнаженный до пояса Коля, он на ходу
вытирался огромным полотенцем. Круглый живот, морда обрюзгшая, мешки под
глазами, даже щеки отвисли, как у бульдога, но вид бодрый, морда веселая.
– Привет, – сказал он жизнерадостно. – Спасибо,
что пришел. Извини, что без галстука, сейчас надену.
– На голое пузо? – поинтересовался я. – Зачем тебе
столько баб? Да еще голых?
– Зачем голых? – переспросил он. – Ну и вопросы у
тебя… Сам подумай, что спросил!
– А вообще?
