Я опять же помалкивал, с моей точки зрения перестройка тел
началась куда раньше, чем сегодняшнее вживление в тело чипов. Я сам участвовал
в движении бодибилдеров: не шибко активно, правда, но все-таки исправил
вогнутую грудь сперва на плоскую, а потом и вовсе выгнул, обрастил малость
мускулами, так что не стыдно было раздеться на пляже. Да вообще любой спорт уже
меняет тело, не говоря уже о целенаправленных фитнесах, шейпингах.
Потом пошла мода на пластические операции.
Да что там бодибилдинг, еще до его появления было замечено,
что бедные слои населения чаще всего страдают излишней полнотой, а миллионеры и
аристократы – худые, поджарые, как будто недоедают. Но если правду, то
миллионеры и просто состоятельные люди в самом деле едят намного меньше, чем
бедные. И сил тратят больше: если бедные при каждом удобном случае –
посидеть, а то и полежать с баночкой пива, то состоятельный человек исходит
потом на беговой дорожке или сайклинге, поднимает тяжести, изнуряет себя на
силовых тренажерах.
Когда-то все устаканится, но пока что каждый чип, который
имплантируешь в тело – даже не в кость, а просто под кожу! – источник
беспокойства и постоянной заботы. Не отторгнется ли, не закапсулирует ли его
организм, стараясь изолировать как чужеродное тело, и, хуже того, не станет ли
источником опасной опухоли или опасных изменений в организме.
Те, кто не ввел чипы, чувствуют себя спокойно и посмеиваются
над нами, зачипенными, однако всякая палка о двух концах: выбрав спокойствие,
они потеряли в оснащенности. Мы превосходим их по всем важным показателям: всю
новейшую информацию ловим на лету, в любой момент получаем консультации, да и
со здоровьем у нас не в пример лучше. Правда, как раньше не знали, какие
добавки приведут к долголетию, а какие к раку, и потому изнуряли себя
постоянными контрольными анализами, так и сейчас не знаем, как поведут себя
чипы дальше, приходится постоянно проверять, как работают, одни удалять, другие
заменять, долго привыкать, все-таки инородное тело, даже простую пломбу в зубе
чувствуешь несколько дней, а тут целую горошинку под кожей…
Самые отважные или жадные, я один из них, при необходимости
ставили сразу в кость, так болезненнее и опаснее, зато проще потом в работе. И
снова мучительные тесты, проверки, анализы. Все новое, не опробованное за
долгие годы на других. Мы и есть эти другие!
Аркадий и Жанна, Леонид и Михаил с женами, как и все мои
друзья из того теплого мира, в который меня ввела Каролина, этот новый
страшноватый мир так и не приняли. Не то чтобы категорически отвергли, это
только Аркадий был категоричен, но все же не приняли. Милые хорошие люди. Умеют
пользоваться столовыми приборами, разговаривают о Высоком. Хорошие люди. Жаль,
намертво прикованные к тому миру, сдвинуть их ничто не может. Может быть, меня
бы тоже ничто не сдвинуло…
Новыми друзьями постепенно обзавожусь на работе. Не старался
ими обзавестись, держался нелюдимо и обособленно, но общая работа все же
спаяла, начал чувствовать себя как в большой семье, где у всех свои тараканы в
головах, но не предадут, помогут, поддержат, а самое главное – все смотрят
в ту же сторону, что и я.
Да, для меня это оказалось важнее всего, что смотрят в том
же направлении, смотрят с любопытством и ожиданием, с жаждой приблизить это
страшноватое и прекрасное завтра. В мои первые заместители постепенно
выдвинулись Кондрашов и Пескарькин, все получилось как-то само собой, они
всегда брали на себя львиную часть работы, делали ее быстро и с удовольствием,
а так как я сам такой, то со временем просто велел повысить им оклады и
зачислить в заместители с присвоением всех корпоративных льгот, положенных по
рангу.
Правая рука – Кондрашов, крепкий мужик, хотя вообще-то
доктор наук, но со смоляной бородищей, недлинной, но охватившей его лицо от
глаз до горла, из-за нее всегда казался больше похожим на разбойника, чем на
великолепного девайсиста, а левой рукой постепенно стал неприметный и вообще
бесцветный Пескарькин, универсальный гаджетист, у него даже брови и веки
совершенно никакие, из-за чего лицо кажется безбровым, а синие глаза смотрятся
особенно ярко.
Они успевали работать не меньше меня, но сегодня Кондрашов,
присмотревшись, как я себя истязаю, порылся в карманах и поставил передо мной
на стол темную коробочку. Щелчок по крышке заставил стенки стать зелеными, а
еще один – прозрачными. Я рассмотрел сотни крохотных шариков.
– Допинг? – спросил я.
Кондрашов возмущенно замахал руками.
– Шеф, ну и слова какие-то откапываете!.. Какой допинг?
Кофе, который жрете, тоже допинг! Это даже не транквилизатор.
– Ну-ну, а что же?
– Так, пустячок, легкий транквилизатор, – сказал он
гордо. – Одну штучку – и сутки никакой скуки! Бодр и весел! Можно
принять большую – на семь дней, а есть даже помесячные. Там сложная схема
молекул, все рассчитано!
Я осмотрел флакон, он все менял цвета под моими пальцами,
пока не стал серебристым, отражающим свет, как в зеркале, по стенкам побежали
голографические картинки, совсем уж излишество, только удорожающее сам продукт.
– Глотать? – спросил я.
– Нет, под язык. Желудочный сок враз разрушит, а так
всосется целым.
Пескарькин поддакнул:
– Да, шеф, берите! Я пользуюсь, доволен, как три слона в
Лувре.
Я взвесил флакон на ладони, вздохнул, вернул.
– Увы, нельзя мне.
– Почему? – спросил Кондрашов в великом
удивлении. – Абсолютно безвредные!
– Потому и вредные, – ответил я сварливо. – Нет,
ребята, я – человек старых замашек.
Кондрашов сказал жалостливо:
– Да? А мы считали вас самым продвинутым. На вас равнялись.
А вы отступаете назад к этим, как их, простым людям, да?
Они смотрели с таким сожалением, словно я только что
признался в слабоумии, я сказал, защищаясь:
– Ребята, я вас тоже люблю. Но нельзя мне быть… в
настроении. Маяковский сказал: «Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто
глуп». Хорошо, что вы постоянную ясность и хорошее настроение получаете с
помощью вот этих снадобий, но мне – нельзя.
Кондрашов покачал головой.
– Шеф, я же вижу, вы не просто скучаете! Скоро начнете
блевать от этой работы! А так будете довольны, как три пескарькиных слона в
ливрее.
Я развел руками.
– Что поделать… раз на раз не приходится. Сегодня работа на
редкость скучная. Надо поскорее закончить да взяться за что-то поярче.
Он принял пузырек обратно, тот изменил форму и стал
миниатюрной фляжкой с завинчивающейся крышкой. Спросил уже без надежды:
– А может быть, хоть одну? На сегодня?
– Не могу, – признался я. – Слабый я, братцы.
Хлебну разок, захочу еще… Это как с алкоголем. Считайте, что мне в задницу
вшита ампула. Ну, закодирован я… Эх, уже и слова такие позабыли! Словом, мне
лучше поскучать.
