– Эх ты, – сказала она. – Не соображаешь, что ты и
есть мужчина, о которых мечтают женщины. У любого мужчины, как раньше в шкафу
висели костюмы на все случаи жизни и полсотни галстуков, сейчас запасено тысячи
виртуальных морд. Со всем остальным, конечно. Красивые, значительные,
мужественные. Благородные, исполненные мудрости и всяческих достоинств. А ты…
Знаешь, сколько у меня обликов?
– Сколько? – спросил я покорно.
– Не скажу, – ответила она почти сердито. – Во
всяком случае, больше, чем когда-то было платьев. А на себя реальную уже
смотреть боюсь. Старость когда-то казалась такой далекой!..
Мне показалось, что она запнулась на миг, словно хотела
сказать то главное, из-за чего договорилась о встрече, но что-то помешало, и
она сказала чуть оживленнее, чем того требовалось:
– Сходим в кино?
Я удивился:
– Кино?.. Я уже и забыл, что это.
– Все баймишь?
– Что делать, там постоянный прогресс. А я люблю новое.
– В кино тоже много нового, – пообещала она. –
Пойдем, не пожалеешь!
Я сомневался, что не пожалею, но в последнее время я так
редко виделся со старой компанией, что ладно уж, потрачу полчаса или час,
сколько там фильм идет, они тоже все укорачиваются, люди не могут высиживать по
три часа, как в старину. Светлана заказала два места, мы поднялись, и, проходя
мимо окна, я сообразил, что находимся на одном из спутников Сатурна, только там
эти великолепнейшие восходы планеты-гиганта. Еще три шага – и мы перешли в
другой зал, где-то незаметно перейдя ту черту, что отделяет виртуальный
ресторан от виртуального кинотеатра.
Как я понял, кинотеатр этот на Луне, архитектура
характерная, но хоть гравитация привычная, не хотелось бы выпрыгивать из
кресла. Шел старый фильм «Война и мир», но обаймленный, так что я вошел в
Дорохова и смотрел его глазами, испытывал его чувства, а Светлана влезла в
шкуру какой-то девицы, какую по книге я что-то не припомню. По молчаливому
согласию мы не брали себе роли Наташи Ростовой и Андрея Волконского, это было
бы слишком. Фильм тянулся достаточно долго, мне довольно быстро все надоело,
чувства героев мелковаты, проблемы детские, примитивные, а весь мир их довольно
узок и скучен.
Когда все кончилось, я посмотрел на Светлану, в ее глазах
смущение и разочарование. Она поднялась, взяла меня под руку, через три шага мы
вернулись к своему столику, где отрезанный моим ножом ломтик нежного горячего
мяса еще исходит одуряющим запахом и ничуть не успел остыть.
– Извини, – сказала она, – я думала, тебе
понравится. Сама не понимаю, что меня так восхищало, когда я была студенткой?
– Мы тогда сами были такими, – предположил я.
– Простенькими?
– Это не наша вина, – сказал я. – Мир весь был
простеньким. В сравнении, конечно, не с древним Римом, а сегодняшним. Ты
участвуешь в выборах?
Она засмеялась.
– Только в нашей, всемирной стране Фитнеса. А ты?
– А я в шести, – ответил я.
– Ты всегда был активным.
– Ну… это не столько активность, – ответил я в
затруднении, – это… нынешнее время.
Наши взгляды встретились, я видел, что и она вспомнила
время, когда все страны были четко огорожены границами, а в каждом городе,
губернии или в крае существовала своя власть, под ее юрисдикцию попадали все,
кто жил там: старые, молодые, русские, буряты, евреи, филателисты, любители
скейбординга или парашютисты. Теперь же, когда глобальная сеть объединила нас в
одно общество, все эти устаревшие границы кажутся не просто ненужными, но и
смешными.
Не говоря уже о религиозных группах, но даже вот фитнесистки
всего мира имеют свое правительство. И юрисдикция такого правительства
распространяется на всех фитнесисток вне зависимости, где они находятся. Таким
образом, Светлана является гражданином практически всех стран, она может
снимать квартиру здесь в Москве, платить арендную плату в Австралии, поступить
в университет в Бельгии, открыть дело на Мальте, купить участок под виллу во
Флориде, а оплатить тугриками в Немецком банке.
– Да, – засмеялась она, – сегодня достаточно
нажать пару кнопок.
– Фу, – сказал я с упреком, – что за дикость? Это
было вчера. Сегодня достаточно легкого волевого усилия.
– Мне это пока недоступно, – сообщила она. – Да и
вряд ли я зайду так далеко. Это ты всегда бежал впереди паровоза!
– Тогда попробуй без чипа, – посоветовал я, –
сейчас расширяют возможности стволовыми клетками, еще какой-то ерундой. Сдвинешь
брови – войдешь в Сеть, приподнимешь – выйдешь, расширишь глаза…
Она засмеялась:
– И буду кривляться, как перед зеркалом! Нет уж, лучше по
старинке.
– Нельзя, – сказал я серьезно. – Темп убыстряется,
Светлана. Чуть отстанешь – не догонишь.
– Знаю, – ответила она очень серьезно. – Плохо
мне, Володя. Но и ничего с собой не могу поделать. Видать, я все-таки из тех
людей, из простых, как вы их называете, нас, в смысле, которые ну никак не
могут решиться на киборгизацию.
Я поморщился.
– Жаргонно ее называют чипизацией, а вообще это простое
расширение возможностей организма. В том числе и за счет возвращения молодости.
Она засмеялась невесело.
– Ах, Володя, знал бы ты, какие муки мы, женщины, готовы
терпеть, только бы продлить молодость! Не говоря уже о том, чтобы вернуть. Мы
готовы голодать, истязать себя упражнениями, ложиться под нож хирурга… но вот
ввести себе в тело маленький компьютер… бр-р-р-р! Я знаю многих, которым
это по средствам, но все-таки не делают этого.
Я помолчал, спросил прямо:
– Ты позвала меня, чтобы я тебя уговорил? Так вот, Светлана,
я очень хочу, чтобы ты решилась на расширение своих возможностей… с помощью
железа. Это все будет внедрено в тебя так, что никто не заметит.
– Но я-то буду знать? – ответила она.
2056 год
Группа ученых, объединившихся вокруг лауреата Нобелевской
премии Дейла Миллера, создала в штате Небраска мощный комплекс, где усиленно
работают над созданием сверхразума. Чтобы ускорить дело, они создали на основе
нейронных сетей, а вместо сложнейшего программирования, которое неизвестно как
и делать, дали возможность компьютеру самому обучаться, как младенцу. Разница
лишь в том, что при скорости работы на обучение могут уйти доли секунды, после
чего сверхразум вспыхнет пылающим светом во всей грозной мощи.
И хотя за проектом наблюдают компьютерные специалисты,
философы, когнитологи, экономисты, неврологи, а также политики и законодатели,
мы в своей лаборатории чувствовали себя очень неуютно. Из концерна торопят, да
я и сам не сплю последние полгода, не вылезаю из рабочих помещений. Нужно
опередить, иначе человечеству хана. Что бы нам ни говорили, что сверхразум
будет добр и станет о всех заботиться, слюни и сопельки вытирать, но что-то мне
не верится в такую дурь: очень это ему надо? Проще смахнуть нас, как тараканов,
и заняться своими математическими расчетами.
