– Ей-богу, мисс, – заявил он, – вы совершенно правы!
– Честно говоря, я не понимаю, что граф мог найти в мадам Дюпон, – не замедлила подлить свою ложку дегтя сеньора Кристобаль. – Какая-то она чересчур тощая, вы не находите, сеньоры?
– Увы, мужчины ничего не смыслят в женщинах, – вздохнула миссис Рейнольдс.
– Совершенно с вами согласна! – поддакнула оперная прима.
Роберт П. Ричардсон скрипнул зубами и отвернулся, а дамы взахлеб принялись обсуждать новое убийство, произошедшее на борту корабля.
– Какой ужас! Бедный сеньор Просперо! И бедная его сестра! Похоже, убийца не остановится, пока не перебьет их всех. Ах, как это печально! – И, повздыхав, сеньора Кристобаль принялась за фруктовый шербет.
– Мама, она идет сюда! – встрепенулась Мэри.
– Кто? – Но миссис Рейнольдс уже и сама заметила вошедшую в салон мадам Дюпон, за которой шагал ее помятый кузен.
– Между прочим, чертов американец опять на вас пялится, – механически заметил Рудольф Амалии.
Агенты сели за стол, в углу которого лежала колода карт.
– Что это? – спросила Амалия у стюарда, кивая на них.
Тот замялся.
– Вчера месье Кристиан, месье Армантель и покойный месье Коломбье играли здесь до позднего вечера, – пояснил он наконец.
– А, – вяло отозвалась Амалия. – Тогда все в порядке.
Она взяла карты и принялась медленно тасовать их. Кузен перегнулся к ней через стол.
– Мадам Эрмелин, Боваллон, затем управляющий… Как вы думаете, кузина, кого прикончат следующим?
Амалия с укоризной взглянула на него.
– Не стоит шутить такими вещами, кузен.
– А я и не шучу, – возразил Рудольф, откидываясь на спинку стула. – Мне просто любопытно узнать ваше мнение. Их осталось всего восемь человек. Кристиан Эрмелин, его жена, Эжени и Феликс Армантель, Гюстав, кузина Луиза и Надин Коломбье.
– Вы забыли сыщика, – заметила Амалия.
– Да, и еще Деламар. – Рудольф хохотнул. – Хотелось бы, чтобы жертвой оказался именно он. Он так неистово рыщет по кораблю, что, не приведи бог, найдет что-нибудь.
Амалия расхохоталась.
– Кузен, я вас обожаю, честное слово… Миссис Рейнольдс! Вы мне не погадаете?
Гадалка оживилась, встала с места и пересела за стол Амалии.
– С удовольствием, моя дорогая! Я была так счастлива узнать, что с вами ничего не случилось!
– Надеюсь, эти карты подойдут, – заметила Амалия, придвигая к ней колоду. – Правда, ими вчера играли, но, я думаю, ничего страшного.
Миссис Рейнольдс весьма ловко разложила пасьянс, из которого неоспоримо следовало, что Амалию ждут богатство, любовь, дальняя дорога и неприятности в казенном доме. Не исключено также скорое прибавление в семействе, объявила раскрасневшаяся миссис Рейнольдс.
– Ну, это вряд ли, – лучезарно улыбаясь, сказала Амалия.
– То есть как? – Миссис Рейнольдс подпрыгнула на месте. – Но ведь вы же говорили…
– Это была ложная тревога, – отозвалась Амалия. – Большое спасибо, миссис Рейнольдс, ваши предсказания меня чрезвычайно утешили… Сколько я вам должна?
– Ах, оставьте, право, мадам Дюпон! Такие пустяки!
Новость о том, что мадам Дюпон вовсе не в положении, облетела корабль в мгновение ока. За обедом, когда Рудольф, изнывая от тоски, тайком подливал вина собачке маркизы, вокруг его кузины собрались Феликс Армантель, доктор Ортега, Роберт П. Ричардсон, дипломат де Бриссак и сыщик Деламар. Американец отчего-то сиял и в порыве чувств долго тискал ее руку, а месье Армантель отпускал двусмысленные шуточки, способные вогнать в краску даже ледяной айсберг. К чести Амалии надо признать, что она отвечала потрепанному хищнику с самым невинным видом, но глубокомысленные замечания, которые она изрекала, могли бы заставить покраснеть добрую дюжину айсбергов и монастырь кармелиток в придачу, – хотя в них, замечу мимоходом, не было абсолютно ничего неприличного, если не принимать в расчет тон, каким они были произнесены.
После обеда Амалия отозвала сыщика в сторону.
– Как успехи, месье Деламар? Все то же самое – никто ничего не видел и не слышал?
Сыщик усмехнулся:
– Похоже, ваш кузен оказался совершенно прав насчет подушки. Никто и в самом деле ничего не заметил.
– Жаль, – вздохнула Амалия. – Вы говорили с Надин? Какая могла быть причина у Леонара сводить счеты с ее братом?
– Говорил, – поколебавшись, признался Деламар. – Но она молчит.
Амалия нахмурилась:
– Где она сейчас?
– Сидит с отцом Рене у тела брата.
Амалия немного подумала:
– Когда его хоронят?
– Сегодня вечером. Так распорядился капитан.
– Я попытаюсь поговорить с ней, – решилась Амалия.
Надин Коломбье, вся опухшая от слез, действительно сидела в каюте брата. Проспер Коломбье, одетый в лучший свой костюм, покоился на кровати со скрещенными на груди руками. Возле него отец Рене вполголоса читал молитвы.
– Надин, – тихо сказала Амалия, касаясь рукою плеча измученной женщины, – вы целый день ничего не ели. Вам нужно подкрепиться.
Сестра управляющего ничего не отвечала. Помедлив, Амалия села возле нее.
– Надин, – настойчиво промолвила Амалия, – нам нужно поговорить.
Веки женщины дрогнули. Она перевела взгляд на Амалию.
– Поговорить? О чем? – Она закрыла лицо рукой. – Мой брат мертв, мадам! Словами его не воскресить. – Она повернулась к священнику. – Святой отец, велите ей уйти.
– Да как вы не понимаете! – выкрикнула Амалия. – Ведь, может быть, именно вы станете следующей жертвой Тернона! Если бы вы только сказали нам…
– Уходите! – пронзительно закричала Надин, отворачиваясь. – Вон!
Амалия поднялась и побрела к двери. На пороге она остановилась.
– Неужели вам и в самом деле все равно? – с горечью спросила она. – Ведь ваши слова помогли бы спасти людей… невинных людей! – Надин всхлипнула, но упорно не поднимала глаз. – Объясните ей это, отец Рене. Пожалуйста.
Так и не дождавшись ответа, Амалия прикрыла дверь. На душе у нее была осень.
* * *
Из дневника Амалии Тамариной.
«26 ноября. Пятый день плавания. Видела дельфинов. Небольшие осложнения – у Рудольфа исчезла «Леда», у меня – Тициан. Все это, однако, мелочи по сравнению с тем, что творится на корабле. Убийство управляющего Коломбье породило новые вопросы. Почему именно он? Каким образом он связан с Леонаром? Видела Надин Коломбье на похоронах, но пока она не проронила ни слова. Будем надеяться на то, что завтра она разговорится. Кстати, завтра день рождения мамы. Как грустно в такой момент находиться далеко от своих».
