Деламар выразительно поглядел на Марешаля, и второй помощник капитана, кашлянув, выступил вперед.
– Мадемуазель Сампьер, мне очень жаль, но до прибытия в Нью-Йорк вам придется находиться в своей каюте, не покидая ее… – Луиза механически кивнула. – Что же до вас, месье Армантель, то, так как ваша вина значительно серьезнее, я вынужден буду посадить вас под замок. Вас будут стеречь, как преступника. Так как все убийства произошли на борту французского корабля, а значит, на французской территории, вас будут судить во Франции по законам нашей страны… Увести его.
– А я? – встрепенулась Эжени. – Что же будет со мной?
– Мадам, – галантно сказал Деламар, – я думаю, что, учитывая ваши обстоятельства, вы легко сможете получить развод и встретить другого, более достойного мужчину, который будет ценить ваш шарм и вашу душу, а не ваши деньги… По крайней мере, такое мне кажется вполне возможным.
И Эжени Армантель, у которой на глазах еще блестели слезы, в первый раз за ночь улыбнулась.
* * *
– Это невыносимо! – стонала сеньора Кристобаль. – Я полночи не спала, дожидаясь, когда же нам соизволят объяснить происходящее, а нас снова заставляют ждать! Просто ужас какой-то! Ах, как я страдаю! – И она со стоном рухнула в кресло, которое, в свою очередь, застонало так, словно ощутило приступ ревматизма.
– Но ведь я же вам все рассказал! – оправдывался доктор Ортега. Помимо оперной дивы и доктора, в малом салоне собрались почти все пассажиры первого класса – вернее, почти все из них, кто оставался в живых.
– И вовсе не все! – поставила его на место маркиза. – Мне, к примеру, непонятно, откуда у Ортанс в кармане взялась записка о том, что она умрет шестой, если она сама со своим сообщником организовывала все эти убийства!
Ее муж, услышав последние слова, сделал такое кислое лицо, что сразу же стало понятно, отчего в Англии все время идет дождь.
– А вот мне, – заметил де Бриссак, – неясно, каким образом им удалось отравить несчастную мадам Эрмелин.
– Надеюсь, нам все это разъяснят, – отозвался аккомпаниатор. – А вот и они, кстати! Доброе утро, месье Деламар! Доброе утро, мадам Дюпон! И вам, господин граф!
– Кажется, утро и впрямь доброе, – заметил Рудольф, плюхнувшись на сиденье рядом с маркизом Мерримейдом. – По крайней мере, дело окончательно раскрыто.
– О, – глубокомысленно отозвался маркиз, – если бы месье Деламару с таким же успехом удалось отыскать и пропавшие драгоценности…
Рудольф прищурился.
– Хотите пари, что это ему удастся?
– Руди! – одернула его Амалия, усевшаяся с другой стороны от него.
– А что, кузина, – хладнокровно заметил германский агент, пожимая плечами, – не знаю, как кто, а лично я сегодня уверовал, что французская полиция – самая лучшая в мире. – Он подмигнул Амалии и обернулся к Мерримейду: – Ну так как, дорогой сэр?
Естественно, если англичанину дать понять, будто французы хоть в чем-то его превосходят, он в лепешку разобьется, чтобы доказать, что это не так. Не прошло и минуты, как маркиз и граф заключили пари. Англичанин утверждал, что до прибытия в Нью-Йорк Деламару не найти драгоценностей, в то время как немец, разумеется, настаивал на обратном. Услышав, какая сумма поставлена на кон, Амалия без труда сообразила: ее кузен хочет ободрать маркиза, как липку.
– Руди, – сказала она вполголоса по-немецки, – это нечестно.
– Почему нечестно? – отозвался Рудольф, пожимая плечами. – Он сам напросился.
– Я не об этом, – возразила Амалия.
– А о чем?
– Выигрыш пополам, – заявила девушка. – Вот так будет честно.
– Хорошо, – легко согласился Рудольф. – В конце концов, – добавил он, пожимая ей руку, – если я и выиграю пари, то только благодаря вам!
На них уже шикали со всех сторон. Деламар, набрав воздуху в грудь, приготовился держать речь, но тут дверь растворилась, и в салон вплыла Эжени Армантель, которую встретил общий вздох изумления. На щеках женщины цвел румянец, на устах играла улыбка, и вообще было похоже на то, что она на редкость быстро оправилась от покушения, произведенного на нее любящим супругом.
– Простите, месье Деламар, – промурлыкала она, строя ему глазки, – но я просто была обязана прийти! Ведь я и сама многого не знаю… а между тем… – Она покраснела, как двадцатилетняя девушка, и грациозно опустилась в кресло возле миссис Рейнольдс.
– Ну что ж, сэр, – весело сказал Ричардсон, – начинайте!
– Да! – поддержала его сеньора Кристобаль. – Мы все просто умираем от любопытства!
– В самом деле… – с подобием улыбки заметил миллионер.
Вор, волею судьбы продолжавший исполнять роль сыщика, откашлялся и начал:
– Дамы и господа, смею напомнить вам, что в первом классе на борту парохода «Мечта», следующего из Гавра в Нью-Йорк, произошли следующие странные случаи, заслуживающие самого пристального внимания.
Первый: смерть мадам Эрмелин.
Второй: убийство мэтра Боваллона и исчезновение драгоценностей, принадлежавших покойной.
Третий: убийство Проспера Коломбье, управляющего покойной.
Четвертый: убийство Надин Коломбье, его сестры.
Пятый: убийство Кристиана Эрмелина.
И, наконец, шестой: убийство его жены, произошедшее непосредственно после его похорон.
По мысли убийцы, однако, это был еще не конец, потому что завершающей жертвой должна была стать мадам Армантель, здесь присутствующая. Но, к счастью, – тут Деламар самодовольно выпрямился, – вашему покорному слуге удалось предотвратить преступление.
Все глаза в салоне обратились на Эжени. Она неловко хихикнула и потупилась.
– Итак, дамы и господа, если позволите, я начну с самого начала. Наверное, все вы помните, как в первый вечер после отплытия мадам Эрмелин поперхнулась шампанским, после чего у нее лопнул сосуд в горле, и она умерла. – Деламар глубоко вздохнул. – Со стороны происшедшее выглядело как несчастный случай, и все были уверены в том, что это несчастный случай и есть, пока не была найдена записка. А она гласила: «Ты умрешь первой», и угрожающий тон послания не оставлял сомнений в том, что на самом деле смерть мадам Эрмелин была подстроена. – Сыщик сделал эффектную паузу. – Надо признать, что это был исключительно умный ход. Ибо на самом деле, дамы и господа, мадам Эрмелин умерла своей смертью.
Вздох изумления прокатился по салону.
– Да-да, – упреждая вопросы, продолжал Деламар. – Именно так: Констанс Эрмелин умерла естественной смертью, однако обстоятельства сложились так, что ее смерть послужила толчком ко всем последующим событиям. Дело в том, что сразу же после этого члены семьи стали требовать предъявить им завещание покойной. В сущности, их требование было вполне законно, однако у адвоката Боваллона имелись свои интересы. Когда-то он вместе с Проспером Коломбье и его сестрой провернул подлог, который принес всем троим богатство, почет и славу. И теперь, судя по всему, они были готовы пойти на новый подлог и изменить завещание мадам Эрмелин так, чтобы большая часть наследства досталась именно им. Вероятно, некоторые члены семьи были готовы договориться с ними или начать торг, но это только мое предположение. Важнее всего то, что нашлись двое людей – Феликс Армантель и Ортанс Эрмелин, – которые не желали ни с кем делиться и более того – были не прочь увеличить свою долю. Конечно, по завещанию Ортанс доставались только драгоценности, а Феликсу так вообще не доставалось ничего, однако не следует забывать, что их супруги становились исключительно богатыми, а в случае, если бы эти супруги погибли, то их доля в наследстве мадам Эрмелин автоматически отошла бы безутешному Феликсу и очаровательной Ортанс. Вы ведь понимаете, господа, куш был такой, за который стоило побороться, однако тут имелись свои трудности. Во-первых, надо было избавиться от адвоката и Проспера с Надин, заодно убедившись, что они не успели составить подложное завещание, которое свело бы на нет то, на которое преступники рассчитывали. Затем следовало устранить Кристиана и Эжени. Получалось, что преступникам придется провернуть пять убийств в короткий срок. Пять убийств! А что, если кто-нибудь что-нибудь заподозрит? Ведь практически во всех преступлениях сначала ищут денежный мотив, а потом уже все остальные. Мотивы Феликса и Ортанс, можно сказать, находились на самом виду, поэтому им ни за что не удалось бы избежать весьма пристального к себе внимания. И тут Ортанс приходит в голову гениальный план. Она вспоминает, что в этот же день, ровно десять лет тому назад, погиб некто Леонар Тернон, в обход интересов которого мадам Эрмелин в свое время получила от одной их общей родственницы наследство. Ах, какой мотив, какой роскошный мотив! А что, если на самом деле Леонар Тернон остался жив? Что, если он выследил их и ровно через десять лет после своей мнимой гибели начал мстить? Наверняка он начал бы с самой мадам Эрмелин, потом взялся бы за адвоката и Коломбье, с которыми у него тоже были давние счеты, после них, вероятно, убил бы Кристиана, который в свое время отнял у него невесту, а Эжени… наверняка у него нашлось бы, за что расправиться и с Эжени. И, чтобы никто не сомневался, что все убийства дело рук именно Леонара, надо оставлять записки с указанием того, кто совершает их, и первую записку подбросить в стол мадам Эрмелин. Великолепный план! Практически неуязвимый – ведь все с ног собьются, разыскивая Леонара, а тем временем Феликс с Ортанс, посмеиваясь, будут продолжать задуманное. И кто сумеет их уличить? Они же вне подозрений! Убийца – Леонар, господа, вот и ищите его…
