– Чегой-то? – переспросил охотник.
Борис махнул рукой.
– Да не, не луна… – с сомнением сказал Карабанов. – Что я, луны не видал, что ли… Это разве как солнечный луч, когда сквозь тучи. Только яркий этакой…
Георгий задумчиво присел на корточки, набрал полную горсть сухой земли и медленно растер. Охотник, конечно, что-то путает. В здешних местах, да еще ночью, луч как от солнца? Нет. Но и Борис не лучше – какая луна, о чем он? Полнолуние еще неделю назад прошло. Георгий смотрел на то, как серая почва струится между пальцами, – и так же что-то струилось сквозь давно забытые события, что-то еще мысленно не оформленное, смутное, что так необходимо было припомнить именно сейчас…
– А может быть, ты… того был, а? – гулко щелкнув себя по горлу, хихикнул Скляр. – Луч и привиделся. Рядом с ним ангельской лестницы не было, а?
На угрюмой роже Гриба появилась издевательская ухмылка. Каторжанин с самого начала, как прибился к отряду, отчего-то невзлюбил охотника – и сейчас явно наслаждался его конфузом.
– Да откуда, – огрызнулся Карабанов. – Водка-то тут из-под земли не течет!
– А вдруг? – снова хихикнул Скляр. – Как свет бил, так и водочный ключ, а?
– Марк, – спокойно спросил штабс-капитан. – Ты точно уверен в том, что видел свет?
– Да вот истинный крест! – размашисто перекрестился охотник. – Господин штабс-капитан, да нешто я дурак али пьяница?
– Странно… – Гротто-Слепиковский почесал заросший подбородок. – Что же это могло быть?
– Карманный фонарь, – вдруг хрипло сказал Георгий. – Это свет флэшлайта.
Штабс-капитан резко повернулся к нему.
– Повторите, – потребовал он.
– Флэшлайт «Eveready», – Георгий поднялся с корточек. – Я как-то видел такой у одного американца. Небольшой… – он расставил руки на три вершка. – Вот с этой стороны лампочка, тут выключатель, так вот делаешь – и свет бьет. Далеко, как раз как солнечный луч.
– А источник энергии где? – словно с какой-то тайной надеждой, что Георгий ошибается, спросил штабс-капитан. – Откуда свет берется-то?
– Батарея, – коротко ответил Родин.
– Вот оно как… – покачал головой Гротто-Слепиковский. – Вот какая техника…
О самом главном, том, о чем уже догадался Георгий, он не сказал.
– Ну и что это значит? – с недоумением почесал затылок Карабанов. – Зачем лайт-то этот? Ну, светили и светили, и чего?
Штабс-капитан молчал, крепко сжав губы. Георгий отвел взгляд. Ему не хотелось произносить этого слова.
– Значит, предатель у нас… – вдруг все поняв, медленно протянул охотник. На его скулах забегали желваки.
– Скажешь тоже, – хрипло кашлянул Гриб. – Какой тут предатель? Из одной миски жрем, на одной земле спим. Предатель бы порешил всех, и все.
Охотник все так же медленно, как оживший языческий истукан, развернулся к каторжнику.
– А не ты ли, мил человек, сигнальчики-то подаешь? – вкрадчиво спросил он. – Чтоб япошки пришли да кишочки-то нам и навертели, а? И чего они тебе наобещали, узкоглазики-то?
Гриб молча размахнулся и врезал кулаком охотнику прямо посередь лба. Тот пошатнулся, но успел вцепиться в плечо охнувшего от неожиданности и крепкой хватки Скляра и, неразборчиво выругавшись, кинулся на Гриба.
Секунда – и они, сцепившись в клубок, глухо рыча, катались по земле. Остальные бросились их разнимать, отплевываясь от поднятой столбом пыли.
Над ухом Георгия раздался выстрел.
Клубок распался – и драчуны откатились друг от друга, тяжело дыша.
– Довольно, – рявкнул штабс-капитан. – Сейчас вы все предатели. И ты, – он повел револьвером в сторону Гриба, – и ты, – ткнул дулом в охотника. Нарушение дисциплины на войне – предательство. И пока доказательств нет – никого не подозреваем. Я потратил пулю, чтобы сказать вам это. И чтобы больше такого не повторялось, ясно?
– Но… – начал Карабанов, медленно вставая и потирая кровоточащее ухо.
– Никаких «но», – отрезал штабс-капитан. – Так. Ты, ты, – он ткнул пальцем в Гриба и Скляра, – и… – указал на Георгия, – вы. На разведку вон туда, где луч был. Все переберите, просейте, чтобы ни крошки не ускользнуло. Хоть какие-то следы, но должны были остаться.
– А я… – недоуменно вскинул голову охотник. – Это же я луч заметил.
– Да, и я ценю это. Но Родин знает, что нужно искать, а твои умения сейчас понадобятся нам вон в той роще.
Карабанов покорно кивнул – и маленький отряд разделился.
– Вот выдумщики какие! – восторгался Гриб, когда Георгий, как мог примитивно, объяснял ему принцип действия фонарика. – Вот бусурманы, а могут ишь что придумать! И какое-то падло им япошек на нас наводило, – тут же посмурнел он.
Георгий только пожимал плечами. Жара одолевала его, кроме того, они несколько минут назад на ходу впечатались в столб мошкары, и отдельные кровососы до сих пор преследовали их, нещадно жаля и забивая нос и рот. Да и приказ штабс-капитана нарушать он был не намерен – нечего разводить тут подозрения.
– Вот иуда, – тем не менее не успокаивался Гриб. – Как он мог Расею-матушку предать? Ведь она кормит нас, поит… Как ее можно не защищать?
– А она нас сейчас сильно защищает? – подал голос до того молчащий Скляр. – Сидим тут оборванные, как босяки последние, жрать нечего, пьем тухлятину, а подмоги все нет и нет.
– Да ты ничего не понимаешь, – насупился Гриб. – Штабс-капитан же сказал: «Скоро придут».
– Штабс-капитан еще месяц назад обещал помощь. Откуда она, из Москвы пешком бредет? Вот твоя помощь! – Скляр показал Грибу ловко скрученную фигу.
Грабитель оскалился и сжал кулаки.
– Прекратите, – зло прикрикнул Родин. – Лучше под ноги смотрите внимательнее, я же не могу один за всех искать.
Гриб вздохнул и уставился на землю.
Минут десять назад они вышли на маленькую полянку, поросшую костяникой, и Георгию стоило больших трудов удержать каторжан от набивания пуза ягодой. «Вот столечким временем», как те клятвенно обещались, дело бы не обошлось – там минут десять, там пятнадцать, а потом еще полчаса сидения в кустах со спущенными штанами – о, Родин знал эту коварную особенность сахалинской костяники, сожранной горстями на пустой желудок! Штабс-капитан настоятельно попросил их не задерживаться, да Георгий и сам чувствовал, что время в последние дни дорогого стоит. Японцы обнаружили их маленький отряд и теперь только сильнее сжимали кольцо, перекрывая пути отступления и не давая вырваться. Поначалу враги не торопились – знали, что рано или поздно голод, жара и отчаяние заставят русских бородачей самих броситься на штыки, – но, видимо, что-то произошло на фронте, и теперь японцы просто хотели покончить с назойливыми партизанами, сидевшими в лесу, как больной зуб.
