Г о с п о ж а Б е р н и к. Я их не зазывала вернуться домой.
Б е р н и к. Ну наконец, завела свою шарманку! Я их не зазывала, приглашения не посылала, за волосы сюда не тащила… уже оскомину набило.
Г о с п о ж а Б е р н и к (разражается рыданиями). Какой ты к тому же недобрый…
Б е р н и к. Вот это правда. А ты еще порыдай, порыдай, а то городу пока мало, о чем посудачить, надо больше. Бетти, довольно глупить. И пересядь на террасу, сюда могут войти. Или народу обязательно видеть госпожу Берник с заплаканными глазами? То-то будет славно, когда разойдется об этом слух… Вроде шум в прихожей? (В дверь стучат.) Войдите!
Госпожа Берник уходит со своим шитьем на террасу. Справа входит корабельный мастер А у н е.
А у н е. Здравствуйте, господин консул.
Б е р н и к. Здравствуйте. Вы, верно, догадываетесь, чего я от вас хочу?
А у н е. Поверенный говорил мне, что вы вроде бы недовольны тем…
Б е р н и к. Я недоволен всей работой верфи, Ауне. Вы не справляетесь с аварийными судами. «Пальма» должна быть на ходу давным-давно. Господин Вигеланн каждый день вынимает из меня душу, с ним трудно иметь дело как с совладельцем корабля.
А у н е. «Пальма» может выйти в море послезавтра.
Б е р н и к. Наконец-то. А этот американец, «Индиан гёрл», стоит у нас уже пять недель…
А у н е. Американец? Я понял так, что сперва надо приналечь на вашу «Пальму».
Б е р н и к. Я не давал вам оснований думать так. Американца тоже надо было привести в порядок как можно быстрее, но вы этого не делаете.
А у н е. Там беда, господин консул, днище все прогнило. Чем больше латаем, тем хуже, расползается все.
Б е р н и к. Беда совершенно в другом. Господин Крап объяснил мне правду. Вы не умеете работать с новыми машинами, которые я закупил, – вернее, не желаете работать с ними.
А у н е. Господин консул, мне уже за пятьдесят, и как меня сызмальства выучили, так я и работаю…
Б е р н и к. Сегодня так уже не работают. И не думайте, Ауне, что меня гложет алчность. К счастью, мне не приходится думать только о наживе, я хочу служить обществу, в котором живу, и фирме, которую возглавляю. Только я могу внедрить здесь прогресс, иначе он не придет сюда никогда.
А у н е. Я тоже за прогресс, господин консул.
Б е р н и к. Да, но вам нужен прогресс не для всех, а только для одного сословия, для рабочих. Я знаком с вашей агитацией. Вы произносите речи, подстрекаете народ, но вот появляется настоящая техническая новинка, бери и пользуйся, ан нет, тут вы в кусты, вы боитесь.
А у н е. Я и правда боюсь, господин консул, и не за себя только, но за многих, у кого машины отнимают кусок хлеба. Вот вы, господин консул, призываете служить обществу, а я думаю, что ведь и у общества должны быть обязательства перед людьми. Как смеют наука и капитал запускать в работу новые изобретения раньше, чем выучат людей управляться с ними?
Б е р н и к. Ауне, вы слишком много читаете и думаете, это вам не на пользу, и только подогревает в вас недовольство вашим положением.
А у н е. Дело не в том, господин консул. Не могу я видеть, как увольняют одного отличного работника за другим, и они остаются без куска хлеба из-за этих машин.
Б е р н и к. Хм, когда изобрели печатный станок, многие переписчики остались без куска хлеба.
А у н е. Господин консул, служи вы в то время переписчиком, небось тоже бы станки невзлюбили.
Б е р н и к. Я позвал вас не для диспутов, а чтобы сказать – аварийный американец «Индиан гёрл» должен послезавтра выйти в море.
А у н е. Но господин консул…
Б е р н и к. Слышите – послезавтра! Одновременно с нашим судном и ни часом позже. У меня есть серьезные основания подгонять вас с этим делом. Вы читали утреннюю газету? Так вы знаете, что американцы снова устроили дебош. Этот сброд будоражит весь город. Ночи не проходит без драки в гостинице или на улицах. О прочих мерзостях я и не говорю.
А у н е. Да, дрянь людишки.
Б е р н и к. А с кого спрашивают? Кто во всем виноват? Я, конечно! Да, да, все шишки валятся на меня. Газеты прозрачно намекают, что мы всерьез ремонтируем только «Пальму». На мне лежит обязанность служить городу примером, а я буду сам подставлять себя под эдакие нападки?! Нет, не потерплю. Не желаю, чтобы мое имя пятнали.
А у н е. Господин консул, вашей безупречной репутации ничего не сделается и от более серьезных обвинений.
Б е р н и к. Мне сейчас нужно все уважение и восхищение, какое я заслужил у сограждан. Как вы наверняка слышали, у меня в руках огромный проект, но если злопыхателям удастся поколебать безграничное доверие горожан к моей персоне, то мне это грозит огромными сложностями и потерями. Я обязан любой ценой обезоружить злобных газетных проныр, поэтому вам я ставлю срок – послезавтра.
А у н е. Господин консул, тогда уж ставьте мне срок сегодня к вечеру.
Б е р н и к. Вы хотите сказать, я требую невозможного?
А у н е. Да. С теми людьми, что у нас сейчас есть…
Б е р н и к. Понятно, понятно. Видимо, придется поискать на стороне.
А у н е. Вы вправду хотите уволить еще кого-то из старых рабочих?
Б е р н и к. Нет, об этом я не думал.
А у н е. Потому как я уверен, если вы так сделаете, начнется ропот и в городе, и в газетах.
Б е р н и к. Не исключено, поэтому мы не станем так делать. Но если «Индиан гёрл» не получит послезавтра визы о готовности, я рассчитаю вас.
А у н е (вздрогнув). Меня?! (Смеется.) Вы шутите, господин консул, да?
Б е р н и к. Вам не стоит уповать на это.
А у н е. Вы пойдете на то, чтобы уволить меня? Мой дед и отец прослужили на верфях всю жизнь, и сам я…
Б е р н и к. Но кто вынуждает меня к этому?
А у н е. Господин консул, вы требуете невозможного.
Б е р н и к. Было бы желание, и все окажется возможным. «Да» или «нет»? Отвечайте ясно, иначе я рассчитаю вас немедленно.
А у н е (на шаг подступает к консулу). Господин консул, вы ведь понимаете, чтó на самом деле означает увольнение для пожилого рабочего? Пусть поищет себе другое место, скажете вы. Поискать-то он поищет, а вот найдет ли… Вы бы зашли как-нибудь в дом такого уволенного рабочего в тот вечер, когда он возвращается домой и ставит ящик с инструментами у двери.
Б е р н и к. Вы думаете, я увольняю вас с легким сердцем? Разве я не был всегда вполне приличным хозяином?
А у н е. Тем хуже, господин консул. Именно поэтому мои домашние никогда не обвинят вас. Мне они ничего не скажут, не посмеют, но будут коситься исподтишка и думать: наверно, заслужил. Поймите, вот этого… этого я не вынесу. Я, конечно, простой человек, но привык быть первым среди своих. Мой скромный дом тоже малое общество, господин консул. Я поддерживал его на плаву, я был опорой этого малого общества, потому что моя жена верила в меня и мои дети верили в меня. А теперь все рухнет.
