Л о н а (провожает ее взглядом). Бедняжка Бетти.
Б е р н и к выходит из своего кабинета.
Б е р н и к (еще в дверях). Да, да, хорошо. Отлично, господин Крап. Отправьте четыреста крон на призрение бедных. (Оборачивается.) Лона! (Подходит ближе.) Ты одна? Бетти сюда не придет?
Л о н а. Нет. Или мне ее позвать?
Б е р н и к. Нет-нет-нет, что ты! Лона, Лона, ты не представляешь, как я мечтал поговорить с тобой начистоту, вымолить у тебя прощение.
Л о н а. Послушай, Карстен, давай без сантиментов, нам это не к лицу.
Б е р н и к. Нет, выслушай меня, Лона. Знаю, я ужасно выгляжу в твоих глазах теперь, когда ты узнала правду о матери Дины. Но клянусь тебе, это было минутное помешательство. На самом деле я искренне и честно был влюблен тогда в тебя.
Л о н а. По-твоему, зачем я приехала сюда?
Б е р н и к. Что бы ни было у тебя на уме, умоляю: ничего не предпринимай, пока я не оправдаюсь перед тобой. Я могу это сделать, Лона, по крайней мере – объяснить, как получилось.
Л о н а. Боишься?.. Говоришь, был влюблен в меня. Ты и в письмах тогда уверял меня в своей любви. Наверно, даже вполне искренне – ты обретался далеко от дома, в большом свободном мире, он дал тебе смелость мыслить широко и независимо. А что во мне больше характера, силы воли и самостоятельности, чем принято в этом городе, ты уже и сам заметил. Поскольку мы двое хранили все в тайне, ты ничем не рисковал – даже тем, что станут издеваться над твоим дурацким выбором.
Б е р н и к. Лона, как ты можешь думать…
Л о н а. Но когда ты вернулся домой, услышал колкости по моему адресу, а здесь на них не скупились, обнаружил, что хорошим тоном считается издеваться и насмешничать над моими выкрутасами, как их называли…
Б е р н и к. Ты в то время церемонностью не отличалась…
Л о н а. Мне просто нравилось дразнить местных блюстителей нравов в юбках и штанах… И когда ты встретил юную смазливую актриску…
Б е р н и к. Клянусь, из слухов, которыми полнился город, и десятая часть не была правдой. Пустое бахвальство…
Л о н а. Предположим. Но тут домой возвращается красавица Бетти, яркая, прелестная… Никто не может перед ней устоять, да к тому же становится известно, что тетушка отписала все наследство ей, а я не получу ни гроша…
Б е р н и к. Лона, вот мы и дошли до сути. Скажу как есть, без обиняков: я не любил тогда Бетти и порвал с тобой не из-за нового чувства, а из-за денег. Я был вынужден. Я обязан был заполучить эти деньги.
Л о н а. И ты говоришь мне это в глаза?
Б е р н и к. Да, говорю. Выслушай меня, Лона.
Л о н а. Хотя в письмах писал, что тобой овладела неодолимая страсть к Бетти. Взывал к моему великодушию, заклинал ради Бетти никому не рассказывать о нас…
Б е р н и к. Могу только повторить – я был вынужден.
Л о н а. Боже правый, тогда я ничуть не раскаиваюсь, что так вспылила на прощанье.
Б е р н и к. Позволь мне холодно и спокойно обрисовать тебе тогдашнее положение дел. Как ты помнишь, во главе семейного предприятия стояла моя мать, но у нее не было коммерческой хватки. Положение стало критическим, и меня спешно отозвали из Парижа возвращать фирму к жизни. И знаешь, что я обнаружил? Оказалось, но только пусть это останется тайной, что фирма разорена. Да, да, старинный уважаемый торговый дом, переживший три поколения, фактически обанкротился. Мне, единственному сыну, не оставалось ничего другого, как искать средства для спасения фирмы.
Л о н а. И ты спас фирму за счет женщины.
Б е р н и к. Ты прекрасно знаешь, что Бетти меня любила.
Л о н а. А я?
Б е р н и к. Поверь мне, Лона, ты никогда не была бы счастлива со мной.
Л о н а. Ты заплатил мной, заботясь о моем счастье?
Б е р н и к. Может, ты думаешь, я искал выгоды для себя и поэтому поступил так? Будь я один, я бы не побоялся начать сначала. Но ты не представляешь себе, как срастается коммерсант с делом, которое получает в наследство вместе с безмерной ответственностью. Горе и радость сотен, нет, тысяч людей зависели от меня. Ты понимаешь, как пострадал бы город, который и ты, и я называем родиной, если бы фирма Берников лопнула?
Л о н а. И пятнадцать лет ты живешь во лжи тоже ради блага общества?
Б е р н и к. Во лжи?
Л о н а. Что известно Бетти о твоей жизни до брака с ней и о его истинных причинах?
Б е р н и к. Зачем бы я без всякой пользы стал ранить ее признаниями?
Л о н а. Без пользы, ты сказал? Ах да, ты же коммерсант, тебе важны польза и выгода. Знаешь, Карстен, теперь я тоже хочу сказать холодно и спокойно. Ответь – сейчас ты правда счастлив?
Б е р н и к. В семейной жизни?
Л о н а. Хотя бы.
Б е р н и к. Да, Лона, счастлив. Твоя дружеская жертва в мою пользу была не напрасна. Рискну сказать, что с каждым годом счастье мое прирастает. Бетти добрая и покладистая. И поскольку с годами она научилась подстраиваться под мой характер…
Л о н а. Хм.
Б е р н и к. Сперва она ждала какой-то сказочной любви и отказывалась понимать, что мало-помалу любовь должна уступить место теплому дружескому участию.
Л о н а. Но теперь им обходится?
Б е р н и к. Полностью. Тебе стоит знать, что ежедневное общение со мной не прошло для нее бесследно, оно сделало ее мудрее. Только научившись не требовать друг от друга невозможного, люди могут сполна проявить себя в обществе, где им досталось жить. Бетти постепенно приняла это, поэтому сегодня наш образцовый дом – пример всему городу.
Л о н а. Но горожане не знают о лжи?
Б е р н и к. О лжи?
Л о н а. Да. О лжи, с которой ты прожил пятнадцать лет.
Б е р н и к. Ты называешь это?..
Л о н а. Ложью. Я называю это тройной ложью. Ты обманул меня, ты обманул Бетти, ты обманул Юхана.
Б е р н и к. Бетти никогда не требовала, чтобы я заговорил.
Л о н а. Потому что она ничего не знала.
Б е р н и к. И ты не станешь этого требовать – оберегая ее, не станешь.
Л о н а. Не стану. Мне насмешки, хохот и издевательства города нипочем, у меня спина крепкая.
Б е р н и к. И Юхан не станет, он мне обещал.
Л о н а. Но ты сам, Карстен? Неужто ничто в тебе не требует выпутаться изо лжи?
Б е р н и к. Я должен добровольно пожертвовать моим семейным счастьем и моим положением в обществе?!
Л о н а. Какое право ты имеешь на это положение?
Б е р н и к. Пятнадцать лет я каждый день мало-помалу завоевывал себе это право своим трудом, успехами и беспорочной жизнью.
