Б е р н и к (думая о своем). Как видите.
Р ё р л у н д. Я пришел, собственно говоря, ради вашей супруги. Мне подумалось, что ей, возможно, требуется слово сочувствия.
Б е р н и к. Возможно. Но и я хотел бы поговорить с вами.
Р ё р л у н д. С удовольствием, господин консул. Что-то приключилось? Вы так взволнованны и бледны.
Б е р н и к. Я? В самом деле? Ничего удивительного, на меня столько всего навалилось. Мое гигантское предприятие – да еще железная дорога… Послушайте, господин учитель, скажите мне… Позвольте задать вам вопрос.
Р ё р л у н д. Милости прошу, господин консул.
Б е р н и к. Вот какая мысль не дает мне покоя. Человек затевает большое, важное предприятие, оно исправит к лучшему жизни тысяч людей… Но однажды оно потребует жертвы…
Р ё р л у н д. Это как?
Б е р н и к. Приведу пример. Человек собирается построить большую фабрику. И он знает наверняка – даже и по собственному опыту, – что работа таких фабрик не обходится без того, чтобы рано или поздно кто-нибудь не погиб.
Р ё р л у н д. Это весьма вероятно, но не более того.
Б е р н и к. Или другой человек строит шахту. И нанимает на работу и отцов семейства, и молодых юношей, у которых вся жизнь впереди. Притом мы можем с уверенностью сказать, что не все из них останутся в живых.
Р ё р л у н д. Да, к сожалению, это так.
Б е р н и к. Ну вот. Такой человек наперед знает, что его начинание неизбежно отнимет у кого-то жизнь. Хотя начинание прекрасное и полезное. Ценой одной жизни благосостояние многих сотен людей вырастет наверняка.
Р ё р л у н д. Ага. Вы думаете о строительстве железной дороги – об этих опасных земляных работах, подрыве горных пород…
Б е р н и к. Да, я думаю о железной дороге. К тому же железная дорога потянет за собой строительство фабрик и шахт. Так вы не считаете, что…
Р ё р л у н д. Дорогой господин консул, вы совестливы и щепетильны едва ли не сверх меры. Я хотел сказать, что когда вы отдаете дело в руки Провидения, то…
Б е р н и к. Да, да, конечно. Провидения…
Р ё р л у н д. То вам не в чем каяться. Стройте свою дорогу со спокойной душой.
Б е р н и к. Нет, давайте рассмотрим особый пример. Предположим, есть выработка, и в ней надо произвести опасный взрыв в опасном месте, но без этого достроить железную дорогу невозможно. Предположим, инженер уверен, что рабочий, который будет подрывать заряд, погибнет. Но подорвать надо, и долг инженера – послать человека сделать это.
Р ё р л у н д. Хм…
Б е р н и к. Я знаю, вы скажете. Конечно, было бы прекрасно, если бы инженер пошел и подпалил запал сам. Но так не бывает. Значит, он должен отрядить рабочего.
Р ё р л у н д. Ни один наш инженер такого бы не сделал.
Б е р н и к. Любой инженер в странах большого мира не задумываясь отдал бы такой приказ.
Р ё р л у н д. В странах большого мира? Еще бы! В этом нравственно испорченном, забывшем совесть обществе…
Б е р н и к. Полноте, в том обществе много хорошего.
Р ё р л у н д. И это говорите вы? Вы? Да разве не вы?..
Б е р н и к. В больших обществах у людей есть возможность довести до конца полезный, выгодный проект; там у людей хватает духа пожертвовать чем-то ради великого дела. А тут у нас человек связан по рукам и ногам мелочными соображениями и резонами!
Р ё р л у н д. Это человеческая жизнь – мелочное соображение?
Б е р н и к. Когда одна человеческая жизнь ставит под угрозу благополучие тысяч…
Р ё р л у н д. Мне вас сегодня не понять, господин консул. Вы сочиняете невероятные обстоятельства, ссылаетесь на большой мир – да там человеческую жизнь ни в грош не ставят, там расход человеческого материала считают так же, как расход капиталов. Но в нашем-то обществе есть моральные устои. Взгляните на наших почтенных судовладельцев. Назовите мне хоть одного из них, кто принес бы в жертву презренной выгоде человеческую жизнь. А в большом мире эти негодяи то и дело в погоне за наживой выпускают в море негодные к плаванию суда!
Б е р н и к. Я не говорил о негодных к плаванию судах!
Р ё р л у н д. А я говорю, господин консул.
Б е р н и к. К чему вы их помянули? Они здесь ни при чем… О, эти мелочные трусливые резоны! Если б наш генерал послал в бой солдат и они погибли, он бы потом ночами не спал. В других краях все не так. Вы бы послушали, что он рассказывает…
Р ё р л у н д. Он? Кто он? Американец?
Б е р н и к. Ну да. Вы бы послушали, что он рассказывает об Америке.
Р ё р л у н д. Он сейчас здесь? Что же вы мне не сказали… Я бы немедленно…
Б е р н и к. Пустые хлопоты. С ним у вас ничего не выйдет.
Р ё р л у н д. Это мы посмотрим. Вот и он.
Ю х а н выходит из комнаты слева.
Ю х а н. Хорошо, хорошо, Дина, оставим это. Но я не отступаюсь от вас. Я приеду снова, и тогда мы сговоримся.
Р ё р л у н д. Прошу простить, что вы хотели сказать этими словами? Куда вы клоните?
Ю х а н. Я хочу, чтобы эта девушка, в глазах которой вы вчера меня очернили, стала моей женой.
Р ё р л у н д. Вашей? И вы смеете думать, что…
Ю х а н. Я хочу жениться на ней.
Р ё р л у н д. Тогда извольте узнать… (Идет к приоткрытой двери.) Госпожа Берник, благоволите быть свидетельницей… (Марте.) И вы тоже, сударыня. И позовите Дину. (Замечает Лону.) А-а, и вы здесь?
Л о н а (в дверях). Мне тоже идти?
Р ё р л у н д. Придите все, кто желает. Чем больше, тем лучше.
Б е р н и к. Что вы задумали?
Приходят Л о н а, г о с п о ж а Б е р н и к, М а р т а, Д и н а и Х и л м а р Т ё н н е с е н.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Господин учитель, при всем желании я не в силах…
Р ё р л у н д. Я сам помешаю ему, сударыня. Дина, вы ведете себя неразумно. Но я не могу порицать вас строго. Вы слишком долго не имели моральной опоры. Я корю себя, что не стал вам такой опорой.
Д и н а. Не говорите теперь ничего!
Г о с п о ж а Б е р н и к. В чем дело?
Р ё р л у н д. Вот как раз сейчас я и должен сказать, хотя ваше, Дина, поведение вчера и сегодня усложнило мою задачу многократно. Но имея в виду ваше спасение, придется пожертвовать прочими резонами. Вы помните, я дал вам слово. Вы помните, что пообещали ответить мне, когда я сочту, что время пришло. Сейчас я не вижу возможности раздумывать дальше, поэтому… (Обращается к Юхану Тённесену.) Эта девица, на которую вы посягаете, наречена мне.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Что вы говорите!
