Б е р н и к. Слушаю… да. Скажи, море сегодня очень опасное?
Р у м м е л ь. Боишься за «Пальму»? Она отлично застрахована.
Б е р н и к. Застрахована-то да, но…
Р у м м е л ь. И в полном порядке, что главное.
Б е р н и к. Хм… Даже если на судне авария, не обязательно ведь гибнут люди, правда? Бывает, пропадет само судно и груз или кто-то лишится багажа, может, документов, но…
Р у м м е л ь. Да кто там вспомнит при аварии о чемодане с бумагами, черт возьми!
Б е р н и к. Конечно. Нет, я имел в виду всего лишь… Послушай! Снова поют!
Р у м м е л ь. Это на «Пальме».
В правую дверь входит т о р г о в е ц В и г е л а н н.
В и г е л а н н. Ну вот, «Пальму» выводят к плавучему причалу, господин консул.
Б е р н и к. И вы, понимая толк в мореплавании, все же полагаете…
В и г е л а н н. Лично я полагаюсь на Провидение, господин консул. Тем более я только что побывал на судне и собственноручно раздал брошюры духовного содержания. Я верю, они послужат благословением.
Т о р г о в е ц С а н с т а д и п о в е р е н н ы й К р а п входят справа.
С а н с т а д (еще в дверях). Да уж, если эта история кончится добром, то в другой раз и бояться нечего. Смотрите-ка! Вечер добрый, вечер добрый!
Б е р н и к. Что-то не так, господин Крап?
К р а п. Молчу, молчу, господин консул.
С а н с т а д. Команда «Индиан гёрл» напилась в стельку, вся. Готов прозакладывать свою честь, живыми эти твари до места не дойдут.
Л о н а входит справа.
Л о н а (консулу Бернику). Ну вот, могу передать от него привет.
Б е р н и к. Он уже на борту?
Л о н а. Скоро будет. Мы простились у гостиницы.
Б е р н и к. И он все так же тверд в своем решении?
Л о н а. Тверд как скала.
Р у м м е л ь (у окна). Черт бы побрал эти новомодные штучки, никак не опущу штору.
Л о н а. Вы ее опускаете? Я думала наоборот…
Р у м м е л ь. Для начала надо ее опустить. Вы ведь знаете, да, что здесь сейчас будет?
Л о н а. Вроде знаю. Дайте помогу. (Берется за шнуры.) Придется в честь зятя шторы опустить, а хотелось бы поднять.
Р у м м е л ь. Это вы сможете сделать позже. Когда сад заполонит бурлящая толпа, шторы взлетят вверх, и взорам всех предстанет застигнутая врасплох счастливая семья. Дом гражданина должен быть как стеклянная витрина.
Берник вроде бы хочет что-то сказать, но отворачивается и быстро уходит в кабинет.
Р у м м е л ь. Так, давайте напоследок обсудим все еще раз. Господин Крап, идите к нам, поможете нам практической информацией.
Мужчины уходят в кабинет консула. Лона задергивает гардины на всех окнах и собирается поступить так же со стеклянной дверью в сад, как вдруг сверху на террасу спрыгивает У л а ф. У него плед через плечо и узелок в руках.
Л о н а. Господи, как ты меня напугал!
У л а ф (пряча узелок). Тише, тетя!
Л о н а. Ты всегда прыгаешь в окна? Далеко ли собрался?
У л а ф. Тсс, тише, молчи. Я хочу сбегать к дяде Юхану – просто добегу до пристани, попрощаюсь, и все. Спокойной ночи, тетя. (Проносится через сад и убегает.)
Л о н а. Нет, Улаф, останься! Улаф!
Ю х а н в дорожном костюме, с сумкой на плече входит, озираясь, в дверь справа.
Ю х а н. Лона!
Л о н а (оборачивается). Ты опять? Как так?
Ю х а н. У меня еще несколько минут в запасе. Я должен увидеть ее еще раз. Мы не можем расстаться так.
М а р т а и Д и н а, обе в пальто, младшая с небольшим саквояжем в руке, выходят из дальней левой двери.
Д и н а. К нему! К нему!
М а р т а. Да, к нему, Дина! Ты должна!
Д и н а. Он здесь!
Ю х а н. Дина!
Д и н а. Возьмите меня с собой!
Ю х а н. Что?
Л о н а. Ты хочешь?..
Д и н а. Да, возьмите меня с собой! Тот другой написал мне, что вечером объявит всем…
Ю х а н. Дина – так вы не любите его?
Д и н а. Я никогда не любила этого человека. Я утоплюсь во фьорде, если стану его невестой. О, как унизительны для меня были вчера его напыщенные слова! Как он не упустил случай дать мне почувствовать мое ничтожество, напомнить, что поднимает меня из грязи. Я не желаю и дальше быть ничтожеством. Я хочу уехать. Могу я поехать с вами?
Ю х а н. Да! Да! Тысячу раз да!
Д и н а. Я не стану долго обременять вас. Помогите мне перебраться туда и направьте на первых порах, а там…
Ю х а н. Ура! Все устроится, Дина!
Л о н а (показывая на дверь кабинета консула). Тсс! Тише, тише.
Ю х а н. Дина, я буду носить вас на руках!
Д и н а. Это вам не позволяется. Я хочу прочно стоять на своих ногах, и там за океаном у меня получится. Мне бы только уехать отсюда… О, эти дамы!.. Вы не поверите… Они тоже прислали мне сегодня письма. Ах, какое мне выпало счастье, ах, как благородно он поступил, мне надо ценить… Завтра, послезавтра, всегда они будут блюсти меня, проверять, достойна ли я его, хорошо ли стараюсь. Меня в страх вгоняет эта их благопристойность!
Ю х а н. Скажите, Дина, вы уезжаете только поэтому? Я ничего для вас не значу?
Д и н а. Ах, Юхан, вы для меня важнее всех на свете.
Ю х а н. О, Дина!
Д и н а. Они все говорят, я должна ненавидеть и презирать вас, это мой долг. А я не понимаю, при чем здесь долг, и никогда не пойму.
Л о н а. И не надо, девочка!
М а р т а. Не надо, а надо уехать с ним как его жена.
Ю х а н. Да, да!
Л о н а. Что-о-о? Дай я поцелую тебя, Марта! Вот этого я от тебя не ожидала.
М а р т а. Да уж, я думаю. Я и сама от себя такого не ждала. Но и мое терпение когда-то должно было лопнуть. Как же мы мучаемся здесь под игом правил и условностей! Отрекись от этого, Дина! Стань его женой. Сделай что-нибудь наперекор этим приличиям и запретам!
Ю х а н. Дина, что скажете?
Д и н а. Да, я хочу стать вашей женой.
Ю х а н. Дина!
Д и н а. Но прежде я хочу найти работу, состояться, как состоялись вы. Я не хочу, чтобы меня взяли, как вещь.
Л о н а. Да, так и будет!
Ю х а н. Хорошо. Я буду ждать и надеяться.
