В зале за круглым столом расположилось дамское общество. В центре – г о с п о ж а Б е р н и к. Слева от нее г о с п о ж а Х о л т с д о ч е р ь ю, далее Г о с п о ж а Р у м м е л ь с д о ч е р ь ю. Справа сидят г о с п о ж а Л ю н г е, М а р т а Б е р н и к и Д и н а Д о р ф. Все заняты рукоделием. На столе стопками лежат скроенные и сметанные ночные сорочки и прочая одежда. В глубине комнаты за маленьким столиком, на котором стоят два цветка в горшках и графин воды с сиропом, сидит учитель Р ё р л у н д и читает вслух книгу с золотым обрезом, причем до зрителей долетают лишь отдельные слова. В саду бегает У л а ф, стреляет из игрушечного лука.
Вскоре из правой двери тихо входит м а с т е р А у н е. Чтение прерывается, госпожа Берник кивает ему, показывая на дверь налево. Ауне робко стучит в дверь, выжидает, снова стучит, и так несколько раз. Из комнаты со шляпой в руке и бумагами под мышкой выходит п о в е р е н н ы й К р а п.
К р а п. Так. Это вы стучите?
А у н е. Консул посылал за мной.
К р а п. Посылал, но принять вас не может и поручил мне…
А у н е. Вам? Я бы все же хотел…
К р а п. …поручил мне сказать вам, что вы должны прекратить эти ваши субботние лекции рабочим.
А у н е. Вот как? А я думал, что на досуге могу делать, что хочу.
К р а п. Вам досуг дан не для того, чтобы отучать народ трудиться. В прошлую субботу вы объясняли рабочим, что новые машины и новое устройство работ на верфи им невыгодны. Для чего вы это делаете?
А у н е. Хочу укрепить опоры общества.
К р а п. Странно. А консул говорит, что вы общество разрушаете.
А у н е. Общество у меня и у консула разное, господин поверенный. Как старшина сообщества рабочих, я…
К р а п. В первую голову вы старшина на верфи Берника. И обязаны служить сообществу под названием фирма консула Берника, потому что она всех нас кормит. И довольно. Теперь вы знаете, чтó консул хотел вам сказать.
А у н е. Консул сказал бы это иначе, господин поверенный. Но я отлично понимаю, откуда ветер дует. Все оно, проклятое американское аварийное судно. Эти людишки хотят, чтобы мы гнали работы, как принято у них там.
К р а п. Да, да, да, но мне некогда входить в детали. Мнение консула вам изложено, и баста. Вам, верно, пора обратно на верфь, дела ждут. Я скоро тоже подойду. Прошу простить, дорогие дамы!
Откланивается, проходит через сад, уходит вниз по улице. Мастер Ауне в задумчивости уходит направо. Учитель на протяжении всей беседы, которая велась на приглушенных тонах, продолжал читать вслух, но теперь, закончив, захлопнул книгу.
Р ё р л у н д. Что ж, любезные мои слушательницы, вот и все.
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. До чего поучительная история!
Г о с п о ж а Х о л т. А уж какая нрáвоучительная!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Такие книги впрямь заставляют задумываться.
Р ё р л у н д. О да, она составляет живительный контраст всему, что мы видим в газетах и журналах. Золоченый, нарядный фасад, которым завлекает нас большой мир, – что за ним кроется? Гниение и разложение, вынужден я сказать. Отсутствие моральных опор. Одним словом, большой мир сегодня – это гробы повапленные.
Г о с п о ж а Х о л т. Да, правда; так оно и есть.
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Достаточно взглянуть на команду американского судна, которое у нас в ремонте.
Р ё р л у н д. Об этих отбросах человечества я и говорить не хочу. Но даже в высших кругах – как обстоит дело у них там? Все подвергается сомнению, везде брожение и суета, ни мира в душе, ни крепости в отношениях. Разве не подорваны там устои семьи? Разве безудержное стремление все перестроить не взяло верх над истинными ценностями?
Д и н а (не поднимая глаз). Но ведь там много и великих свершений, верно?
Р ё р л у н д. Великих свершений? Я не совсем понял…
Г о с п о ж а Х о л т (удивленно). Господи, Дина, но…
Г о с п о ж а Р у м м е л ь (одновременно с госпожой Холт). Дина, как ты можешь?..
Р ё р л у н д. Не думаю, что подобного рода свершения оздоровят наше общество. Нет, мы должны благодарить Бога, что живем так, как живем. И у нас тут, к несчастью, среди пшеницы растут плевелы, но мы честно стараемся их выпалывать. Надо стремиться, милые дамы, хранить наше общество в чистоте, отвергая все не испытанное временем, что наш нетерпеливый век норовит нам навязать.
Г о с п о ж а Х о л т. А этого ох немало, к сожалению.
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Страшно подумать, если б нам в прошлом году провели сюда железную дорогу…
Г о с п о ж а Б е р н и к. Карстен сумел тогда это предотвратить.
Р ё р л у н д. Провидение, госпожа Берник. Будьте уверены, сам Всевышний действовал через вашего мужа, когда он не дал завлечь себя эдаким новшеством.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Но сколько гадостей написали о нем газеты! Однако ж, господин учитель, мы совсем забыли поблагодарить вас. Как любезно с вашей стороны тратить на нас столько времени.
Р ё р л у н д. Ну что вы, сейчас каникулы, и…
Г о с п о ж а Б е р н и к. И все же это жертва, господин учитель.
Р ё р л у н д (передвигает свой стул поближе). Никогда так не говорите, сударыня. А разве вы все не идете на жертвы ради благого дела? Добровольно взваливаете на себя эти бремена и носите их радостно и охотно? Нравственно испорченные личности, во исправление коих мы работаем, суть те же раненые солдаты на поле брани. А вы, сударыни, подлинные диакониссы, сестры милосердия, что щиплют корпию для несчастных увечных, промывают и перевязывают их раны, обихаживают и лечат их.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Вот ведь дает Бог избранным этот дар – видеть во всем только прекрасное!
Р ё р л у н д. По большей части это свойство врожденное, но многому можно и научиться. Важно лишь смотреть на все сквозь призму главного дела своей жизни. (Обращается к Марте.) Вот вы, сударыня, что скажете? Вы ведь почувствовали, избрав служение в школьном образовании, что словно бы обрели прочную опору в жизни?
М а р т а. Ох, не знаю, что и сказать. Частенько, войдя в класс, я мечтаю оказаться далеко в бурном море.
Р ё р л у н д. Эти терзания суть искушения, любезная сударыня. И перед такими гостями – возмутителями спокойствия надлежит закрывать дверь. Бурное море – ясно, вы не имели в виду настоящее море, но вздымающуюся волнами жизнь общества, где столь многие идут ко дну. Но так ли притягательна для вас жизнь, что шумит и горланит за окнами? Выгляните на улицу. Потные люди бредут по солнцепеку по своим мелочным делишкам. Нет уж, лучше, как мы, сидеть в прохладе спиной к этому рассаднику вечных тревог.
М а р т а. Господи Боже мой, вы совершенно правы…
