К р о г с т а д. Расписку я отдал вам, чтобы вы отправили ее отцу для подписи. Верно?
Н о р а. Да.
К р о г с т а д. Что вы, видимо, и сделали незамедлительно, потому что дней через пять-шесть вы отдали мне расписку уже с подписью вашего отца. И получили деньги.
Н о р а. Да. И аккуратно платила, разве нет?
К р о г с т а д. Вполне аккуратно. Но давайте вернемся к поручительству. Время для вас было тяжелое, госпожа Хелмер…
Н о р а. Да, тяжелое.
К р о г с т а д. Отец ваш был очень болен, насколько я помню.
Н о р а. Он был при смерти.
К р о г с т а д. И вскоре умер?
Н о р а. Да.
К р о г с т а д. Скажите, госпожа Хелмер, вы случайно не помните день его смерти? Число, я имею в виду.
Н о р а. Папа умер двадцать девятого сентября.
К р о г с т а д. Совершенно верно, у меня такие же сведения. Так что вот эту странность (достает документ) я никак не могу себе объяснить.
Н о р а. Какую странность? Не знаю…
К р о г с т а д. Странно, госпожа Хелмер, что ваш отец подписал поручительство через три дня после своей смерти.
Н о р а. Как так? Я не понимаю…
К р о г с т а д. Ваш отец умер двадцать девятого сентября. А теперь взгляните сюда – его подпись поставлена второго октября. Разве это не странно, сударыня?
Нора молчит.
К р о г с т а д. Вы можете мне это объяснить?
Нора по-прежнему хранит молчание.
К р о г с т а д. Бросается в глаза, что слова второе октября и год написаны не рукой вашего отца, причем я как будто бы узнаю почерк. Все объяснимо: ваш отец забыл проставить число, и кто-то вписал его наугад, еще не зная о смерти. Здесь нет ничего страшного. В отличие от собственно подписи. Насколько она подлинная, госпожа Хелмер? Это действительно ваш отец так расписался?
Н о р а (помолчав, вскидывает голову и упрямо смотрит на Крогстада). Нет. Я расписалась за папу.
К р о г с т а д. Послушайте, сударыня – вы понимаете, что это опасное признание?
Н о р а. Отчего? Деньги вам почти уже выплачены.
К р о г с т а д. Могу я задать вам вопрос – почему вы не отправили документы отцу?
Н о р а. Это было невозможно. Папа был совсем плох. Чтобы попросить его поручительства, мне пришлось бы рассказать ему, для чего понадобились деньги. Как я могла сказать умирающему отцу, что и мой муж одной ногой в могиле? Нет, это было невозможно.
К р о г с т а д. В таком случае для вас было бы лучше отказаться от поездки за границу.
Н о р а. Нет, и это было невозможно. Поездка обещала спасти жизнь моему мужу. Я не могла от нее отказаться.
К р о г с т а д. И вы не подумали, что обманываете меня?
Н о р а. Считаться еще и с этим я не могла. До вас мне дела не было. Вы вызывали у меня отвращение, потому что нарочно хладнокровно чинили мне всякие бумажные препоны, хотя прекрасно знали, в каком положении мой муж.
К р о г с т а д. Госпожа Хелмер, вы, очевидно, не до конца осознаете, как именно называется деяние, в котором вы повинны. И вам весьма нелишне будет узнать, что причиной моей гражданской смерти стал в свое время поступок точно того же свойства, ничего хуже вашего я не сделал.
Н о р а. Вы? И вы будете уверять меня, что решились на отчаянный шаг ради спасения вашей жены?
К р о г с т а д. Законы не интересуются мотивами преступлений.
Н о р а. Тогда это очень плохие законы.
К р о г с т а д. Плохие или нет… если я отнесу вашу расписку в суд, по закону вас осудят.
Н о р а. Думаю, нет. Чтобы дочь не имела права оградить смертельно больного старика-отца от треволнений и страхов? Чтобы жена не могла спасти жизнь мужа? Я не очень сильна в законах, но уверена: где-то в них непременно записано, что такое разрешено. И если вы не знаете, господин стряпчий Крогстад, то вы никудышный юрист.
К р о г с т а д. Возможно. Но вы не отказываете мне в умении обстряпывать дела такого рода, как наше с вами? Хорошо. Поступайте как знаете. Но попомните мои слова: если меня растопчут во второй раз, вы разделите мою судьбу. (Прощается и уходит.)
Н о р а (сначала задумчиво молчит, потом вскидывает голову). Еще чего – запугивать меня! Не такая я простушка. (Принимается складывать детскую одежду, но скоро бросает это занятие.) Но?.. Да нет, это невозможно… я делала все из любви!
Д е т и (в дверях комнаты налево). Мама, чужой дядя вышел за ворота.
Н о р а. Да, да, знаю. Вот что – не говорите об этом дяде никому. Даже папе. Поняли?
Д е т и. Не скажем, мама. Давай снова играть?
Н о р а. Нет, нет, не сейчас.
Д е т и. Мама, ты обещала!
Н о р а. Обещала, но сейчас не могу. Идите в детскую. У меня очень много дел. Идите к себе, сладкие мои. (Ласково выпроваживает их и закрывает дверь. Садится на диван, берет вышивку, делает несколько стежков и замирает). Нет! (Отшвыривает вышивку, встает, идет в прихожую и кричит.) Хелен! Неси елку! (Идет к столику слева, выдвигает ящик, снова замирает.) Нет, это никак невозможно! Никак!
Г о р н и ч н а я (приносит елку). Куда прикажете ставить?
Н о р а. Сюда, на середку.
Г о р н и ч н а я. Еще что-нибудь принести?
Н о р а. Нет, спасибо. У меня все есть.
Горничная ставит елку и уходит.
Н о р а (наряжая елку). Сюда свечку… сюда цветок. Каков мерзавец! Нет, врет, все врет, даже сомневаться не надо. Елка будет красавица, Торвалд, я сделаю все, как ты любишь… И петь для тебя буду, и танцевать…
Входит Х е л м е р с бумагами под мышкой.
Н о р а. О-о, ты уже вернулся?
Х е л м е р. Кто-то заходил?
Н о р а. Ко мне? Нет.
Х е л м е р. Странно. Я видел, что Крогстад вышел из ворот.
Н о р а. Ой, правда. Крогстад заходил на минутку.
Х е л м е р. Нора, я вижу по тебе, что он был тут и просил замолвить за него словечко.
Н о р а. Да.
Х е л м е р. И ты должна была сделать это якобы по собственному порыву. Скрыть от меня, что он заходил. Он ведь просил об этом, верно?
Н о р а. Да, Торвалд…
Х е л м е р. Нора, Нора, как ты могла пойти на это? Вести беседы с этим человеком, давать ему обещания. Да вдобавок еще лгать мне!
Н о р а. Лгать?
Х е л м е р. Разве не ты сказала, что он не заходил? (Грозит пальцем.) И впредь пусть ласточка моя никогда так больше не делает, не пачкает свой клювик. Разве можно птичкам певчим фальшивить? (Обнимает ее за талию.) Так ведь? То-то и оно. (Отпускает ее.) Не будем больше об этом. (Садится подле печки.) Как же у нас тепло и уютно! (Принимается листать свои бумаги.)
