– Там, кроме всего прочего, работал ньюсмейкером опытный харизматичный шоумен, – напомнила Эбола. – Чрезвычайно сильный адепт. Никто не знал, что он выкинет в следующий момент: то галстук начнет жевать для смеху в прямом эфире, то потешно прятаться прямо перед телекамерами от невидимых бомбардировщиков Хозяина Тайги. Но даже без блестящего орденского клоуна мирового уровня – где же мне взять сенсацию такого масштаба? Они на деревьях не растут.
– А это уже твоя забота, дитя. – Эммануил Тиглатпаласарович заложил руки за спину и высокомерно посмотрел на нее сверху вниз. – Несколько раз тебе это удавалось, отчего ты и занимаешь в столь юном возрасте такое высокое положение в ордене. Копни что-нибудь взрывоопасное, пошуруй палкой в очередном осином гнезде. Поработай с осведомителями. У тебя ведь наверняка есть какие-то домашние заготовки, которые ты приберегаешь на мертвый сезон рождественских каникул. – Он отвернулся к окну. – Значит, сегодня до наступления полуночи я либо смотрю смонтированный сенсационный материал, способный отвлечь владыку от его жестокой хандры, либо провожу ритуал позорного изгнания Алены Ашшурбанипавловны Эболы из профессии. И во имя Альмонсина-Метатрона, сколь же блажен будет прикрывший тебя от гнева великого демона высокопоставленный аскет-иерофант, который проведет с тобою пять, повторяю, пять безумных пламенных ночей! Сколь сладостен будет его счастливый досуг на следующей неделе!.. – Магистр помолчал, видимо, созерцая внутренним взором сладостный досуг счастливчика-аскета, и сухо закончил: – Дикси. Время пошло.
– Амен. – Алена встала, поклонилась мужественной спине магистра, молитвенно сложив руки перед собой, и вышла из кабинета.
Благородные адепты, присутствовавшие на сегодняшней неудачной аудиенции у владыки, числом одиннадцать, торчали в предбаннике у кабинета магистра. Все уже переоделись в повседневное, но не ушел ни один: каждый из них сгорал от любопытства.
Здесь, в приемной, было отчетливо слышно то, что едва прорывалось через капитальную стену кабинета шефа – далекое и глухое «Бу-у-у! Бу-у-у! Бу-у-у!», словно за несколько кварталов отсюда размеренно и неутомимо работала сваебойка или древнеримское стенобитное орудие. Однако тонкий отзвон стекол в окнах наглядно демонстрировал тот печальный факт, что сваебойка долбит стену непосредственно в подвале телецентра.
Несколько мгновений двенадцать пар глаз жадно пожирали Алену Ашшурбанипавловну, словно привязанного к алтарю жертвенного барашка. Двенадцатая пара принадлежала секретарше Нигредо Леночке. Затем язва Башнин кашлянул и отверз свои смрадные уста, дабы изрыгнуть дежурную гадость:
– Стало быть, как это там у баснописца Крылова: мартышка к старости слаба стала на передок?..
Алена предпочла проглотить эту реплику, за которую в другое время при всех вызвала бы орденоносца Башнина на ристалище. Сейчас было не время выяснять отношения.
– Как прошла экзекуция? – осведомилась Вероника.
– Магистр был настроен благодушно и слегка нашлепал по попке, – поведала Алена. – Ребята, мне срочно нужна ваша помощь, – тут же перешла она к делу, не тратя драгоценного времени на чепуху.
– Босс хочет крутую сенсацию? – проницательно поинтересовалась Магда. – Чтобы переключить внимание владыки?
– Угу.
– Где же мы ее тебе возьмем? Мы их что, на грядке выращиваем?
– Я ему приблизительно так и сказала. Магдочка, мне хотя бы три-четыре не сенсационных, но бодрых сюжета! – заторопилась Алена. – Чтобы после каждого репортажа твердилось как заклинание: адепт Елена Эбола, адепт Елена Эбола. Чтобы Мабузе ощутил, насколько я ценный сотрудник…
– Думаешь, он не раскусит твою липу? То не каждый день по репортажу делала, а как напортачила, так за один раз выдала целую фестивальную серию!
– Это уже мое дело, как правдоподобно подать. Девчонки, ребята, помогите, а?! За каждый сюжет потом отдам два!
– Ну, как же твое дело! – возмутилась Магда. – Если что, тень подозрения падет и на нас. Откуда дровишки? Где Эбола взяла столько материала? В капусте нашла?..
– Спасибо, Магдочка, – ядовито проговорила Алена, – я знала, что на тебя всегда можно положиться.
– Обращайся, если что, – бесстрастно кивнула Тотенкопф.
– Девчонки, ну а вы? Что скажете? Так и дадите лучшей подруге утонуть? Неизвестно, что за мымра придет на мое место. Поболтать не с кем будет о высоком…
– Об этом вчера надо было думать, – резонно заметила Анька. – Как и о высоком. Трахаться перед конклавом все любят, но ведь никто этого не делает, верно?
У меня нет больше подруги по имени Аня Барлог, с ненавистью подумала Алена.
– Мишка! Ну ты-то чего молчишь?! – взмолилась она.
– А чего говорить-то? – вяло пожал плечами Башнин. – У меня четвертый день строгое сексуальное воздержание. Даже не мастурбирую. Еле ноги передвигаю, какие уж тут горячие репортажи… И вообще, подруга, скажем «нет» Башнину, не правда ли?..
Она обвела их отчаянным взглядом. Одиннадцать адептов, сатанинское число. Единый зловонный организм об одиннадцати головах. Многоглавая амеба с одним на всех гаденьким страхом и бурлящим в кишочках ехидным злорадством. Они сидели перед ней молча, но в глубине души наслаждались ее публичным унижением. У каждого на дне жалкой душонки в мутной лужице страха билось и пульсировало потаенное: «Хорошо, что не со мной! Во имя Альмонсина-Метатрона, до чего же хорошо, что это происходит не со мной!»
– Падальщики, – негромко произнесла она. – Воронье.
– Смотрите-ка, кто это говорит! – изобразила изумление Вероничка.
Хопа, а ведь у Алены Эболы, между прочим, нету больше подруги по имени Вероника Изакарон.
– Добро пожаловать в реальный мир, милочка, – назидательно изрекла Тотенкопф. – Добро пожаловать в эпоху креативности и корпоративного мышления.
Не произнеся больше ни слова, глядя прямо перед собой, Алена двинулась к выходу. Повелители Новостей торопливо расступились перед ней, словно она была прокаженной.
Больше всего она сейчас боялась разреветься прямо перед этими гиенами и доставить им дополнительное удовольствие. Дульки. Не дождутся.
Она мрачнее тучи шагала по вестибюлю телецентра, мимо дурацких баров, магазинов и офисов туристических компаний, оккупировавших первый этаж. В стеклянной секции подъезда по-прежнему зияла внушительная пробоина, однако разбитой машины в ней уже не было. Какие-то тетки из службы кинопроизводства сунулись с автографами, Алена наконец сорвалась и в голос послала их по матери, оставив обеих за спиной недоуменно хлопать глазами.
Сбоку деликатно подрулил давешний охранник, протянул Аленину сумочку, в которую он, похоже, сгреб все добро с переднего сиденья «рейнджровера»:
– Алена Ашшурбанипавловна, вашу машину вытащили из дверей и отбуксировали на стоянку. Но у нее весь передок разбит, ехать нельзя. Какие будут дальнейшие…
Напоминание про передок крайне неприятно царапнуло Алену Ашшурбанипавловну.
