Он разразился ругательствами.
– Вот две лошади, они ускакали вместе… На пегой кто-то сидел, но отпечатки второй менее глубокие, чем прежде. Значит, на ней не было седока.
– Стало быть, она уехала на своей лошади, – подытожил я. – А труп того, кто на нее напал, бросила в реку. Наверное, это был один из тех, кому Санчес посулил награду, – ведь не все жаждущие награды объединились вокруг Большого Доминго.
– Ты думаешь, она жива? – спросил Стив с надеждой.
Я хотел бы так думать. И я сказал:
– Конечно. У меня создалось впечатление, что эта Амалия – девушка, которая в обиду себя не даст…
Мой спутник опустился на колени и стал осторожно разгребать песок дрожащими пальцами.
– Смотри, патрон… Сорок пятый калибр.
– «Кольт»-«громовержец»?
– Да. Но это не гильза.
– То есть он не отстрелян?
– Нет. Чудно…
– Когда она бежала, – размышлял я, – наверное, при ней было оружие… То самое, из которого она уложила Франсиско…
– То было сорок четвертого калибра, Ридж. Она застрелила его из его же пушки, а он всегда носил с собой сорок четвертый. Я хорошо знал этого ублюдка.
– Сколько лет ты его не видел? – спросил я напрямик.
– Кого?
– Франсиско.
– Четыре года.
– За четыре года он мог пристраститься к сорок пятому калибру, Стив. Куча бандитов предпочитает именно это оружие.
– Да нет, вряд ли он мог… Хотя не знаю. Может быть.
Я не понимал, отчего его лицо вдруг так посуровело. Он наклонился и подобрал с песка несколько белокурых волосков.
– Ридж… Это ее волосы.
Они были очень светлые. Не золотистые, не пепельные – просто светлые волосы, без всякого оттенка. Я подумал, что Амалия, наверное, и впрямь была очень хорошенькой. Почему-то я думал о ней в прошедшем времени, и это было неприятно.
Гробовщик нырнул в кусты, обследуя все кругом дюйм за дюймом. Я решил, что на самом деле он не так равнодушен к Амалии, как ему хотелось показать.
– Стебли травы оборваны… Тут был тот, что со шпорами, и травинки зацепились за них. Он ходил то туда, то сюда… Еще один патрон… Какого черта!
– Тоже неотстрелянный? – спросил я.
– Да.
– 45-й?
– Да. Кажется, здесь я все оглядел… Надо бы еще…
Он избегал моего взгляда, и я понял, что он пришел к тем же выводам, что и я.
Никто и никогда больше не увидит Амалию. Следы крови и волоски на берегу доказывали это. Но Стив все еще продолжал верить, что мы, может быть, ошибаемся.
Я зажег вторую папиросу. Краем глаза я увидел, как гробовщик вошел в воду и наклонился, шаря рукой на дне.
Когда он повернулся ко мне, я оторопел.
– Зацепилось за камень на дне, – сказал он глухо.
Это был обрывок женской блузки, вероятно, когда-то чаровавшей всех окрестных модниц. По бурым пятнам, покрывавшим его, было ясно, что недавно он был насквозь пропитан кровью.
7
– Значит, она умерла, – сказал я.
Стив бросил на меня тяжелый невидящий взгляд, потом перевел глаза на лоскут, скомкал его и сунул в карман.
Я ждал, что он начнет проклинать судьбу и жаловаться на весь свет. Во всяком случае, именно так поступили бы на его месте девять десятых человечества. Стив же только сказал:
– Ну хорошо… – Но тон его мне не понравился.
После этого Стив извлек на свет божий свои «кольты» и проверил, как следует ли они заряжены. Между бровей гробовщика залегла глубокая складка, рот сжался в одну прямую линию.
Он спрятал свои карманные пулеметы, подошел к своей лошади и вскочил на нее так легко, словно всю жизнь работал объездчиком в ковбойском лагере, а не стругал футляры для своих ближних, переставших быть таковыми.
Я дивился все больше и больше. Стив сдвинул шляпу на лоб и, подъехав ко мне, протянул раскрытую ладонь.
– Прощай, Ридж. Приятно было познакомиться. Береги себя.
Я пожал ему руку. Она была холодной, как лед, и я забеспокоился. Так, самую малость.
– Ты куда?
– Хочу найти этого типа, – сказал гробовщик просто.
– А когда найдешь, тогда что?
– Он у меня пожалеет, что родился, – коротко ответил Стив.
Бог знает, почему, но я поверил ему. Стив Холидей определенно принадлежал к числу людей, которые всегда выполняют свои обещания.
– Одного я тебя не отпущу, – сказал я ему.
Гробовщик вздохнул и покачал головой.
– Нет, Ридж. Это личное дело.
– Я и не спорю, – согласился я. – Я просто говорю, что поеду с тобой, вот и все.
– Ты же игрок. Зачем это тебе?
– Не люблю, когда обижают женщин.
– Ладно, – согласился он без особого энтузиазма. – Но помни, что ты свободен. Если захочешь бросить это дело, я тебя не виню.
– Полно, Стив, – сказал я ему. – Если я захочу уйти, меня не удержит вся американская армия.
Тень улыбки скользнула по его хмурому лицу. Он тронул поводья, и мы двинулись на поиски счастливчика, заработавшего пятьсот долларов, которые – я был совершенно в этом уверен – ему не суждено получить. Ибо уже достаточно узнал своего спутника.
– Если я хоть что-то смыслю в этом деле, – рассуждал Стив, – он должен был поехать обратно в Ларедо, чтобы затребовать свои деньги.
Однако его ожидания не оправдались. Отпечатки подков неоспоримо указывали на то, что неизвестный едет по направлению к Сан-Антонио. Некоторое время мы ехали по следу, но вскоре неизвестный свернул с дороги, и мы потеряли его.
– Куда теперь? – спросил я.
– Вперед, – бросил Стив с непонятным ожесточением. – Человек обычно едет вперед, а не назад, ты знаешь это?
– Стив, а может… – начал я.
– Никаких «а может»! – отрезал он. – Встретим кого-нибудь, спросим у него, не видел ли он всадника на пегой лошади и с порожней в поводу.
«Кто-нибудь» оказался девушкой. Причем прехорошенькой. Я приподнял шляпу и задал вопрос. Красавица немного подумала.
– На пегой лошади? Ах да! На ней ехал американский кабальеро, только он был один, и никакой другой лошади я не заметила. А зачем он вам?
– Он конокрад, – сказал я, – увел у нас лучшего скакуна. Вы не скажете, как он выглядит?
– На нем была шляпа, – объявила красавица.
Сколько ни живу, все равно не перестаю удивляться женщинам.
