– Как глупо, – заметила Арабелла Хэрмони. – Сорвать такой куш и дать себя убить!
– Им просто не повезло, – отозвался Фрезер. – Не могли же они ждать, что нарвутся на чудо-стрелка Билли.
– Чепуха все это, – фыркнул шериф. – Люди Стивенса уложили больше половины банды. Этот Билли… – Он хотел что-то добавить, но осекся.
– Любопытно, как он выглядит, – заметила мисс Хэрмони кокетливо, чертя пальцем круги на столе. – Я читала газеты, но по тамошним описаниям ничего не поймешь.
– С виду он обыкновенный парень, – сказал Ричардсон. – Я бы на него последнего подумал, что он убийца.
– А мадам Дьюпоун тоже так считает? – с тихим смешком спросила Арабелла, явно специально коверкая фамилию гостьи.
Амалия помрачнела. Она все еще переживала по поводу любимого платочка, который у нее отобрал оборванец-бандит. Не потому, что сам платок представлял большую ценность, вовсе нет. Она ненавидела само принуждение, безотносительно к тому, что было его причиной. К счастью, Ричардсон не стал рассказывать об этом эпизоде собравшимся – возможно, потому, что сам выглядел тогда не лучшим образом.
– Многие убийцы не похожи на убийц, – ответила Амалия на вопрос Арабеллы. – То же самое с мошенниками: чтобы обманывать, им надо выглядеть честными.
– Точно, – подхватил Рассел Донован. – Знавал я одного жулика…
Опустошив графины с виски и кофейники, отдав должное пирогам кухарки Алисы и прочей снеди, предложенной хозяевами, гости начали расходиться. Ричардсон был задумчив. Амалия видела, что он влюблен в Арабеллу, но она видела также другое – что Арабелла кокетка. Ей хотелось подбодрить Ричардсона, но она не знала, как.
Когда они подъехали к дому, Амалия обратила внимание на то, что в нижнем этаже горит свет.
Полковник первым открыл дверь гостиной. В кресле сидел… тот самый посетитель гробовщика, покачивая ногой, закинутой на другую ногу.
– Привет, дядюшка Чарли, – сказал он.
10
Казалось, Ричардсон готов был вспылить, но через мгновение плечи его поникли, и Амалия поняла, что он слишком устал, чтобы теперь выяснять отношения с неожиданным и явно неприятным визитером.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Роберт резко.
– Заехал проведать родственников, – с готовностью отвечал Перси.
Полковник хмуро посмотрел на наполовину опорожненную бутылку на столе. На щеках у Перси проступил румянец, глаза его лихорадочно блестели, а руки слегка дрожали. И Амалия заметила это. В остальном это был вполне заурядный человек лет тридцати пяти от роду. Волосы каштановые, пышные бакенбарды обрамляют вытянутое, как у Роберта, лицо, нос курносый, подбородок срезанный, с ямочкой. И еще у него улыбка плута, уверенного, что он может всех провести и в том, что в конце концов так оно и будет. Инстинктивно Амалия почувствовала к нему недоверие.
– Это Перси Белл, мой кузен, – сказал Ричардсон, оборачиваясь к ней. – Если он здесь, значит, неприятностей не миновать.
Перси протестующе всплеснул руками.
– Кузен, кузен! Ты же не станешь… Я полагал, все наши размолвки – дело прошлое… – Он говорил сбивчиво, одновременно посылая Амалии самую очаровательную из своего набора улыбок и не забывая при этом окинуть ее взглядом с головы до ног. На лице его, когда он закончил осмотр, выразилось явное удовольствие. – Я слышал, ты собираешься жениться. Одобряю твой выбор.
Ричардсон открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь дерзость, но его опередил полковник.
– Боб! – Тяжелая рука дядюшки Чарли легла на плечо владельца ранчо. – Я думаю, тебе следует переодеться. Проводи Эмили в ее комнату.
Амалия безропотно дала себя увести. Ее комната была как раз над гостиной, где находился Перси Белл. Окна были притворены неплотно, и до Амалии доносилось каждое слово.
– Знаешь, Перси, – говорил полковник, – удивительный ты все-таки человек! Если есть на свете слова, которые не стоит говорить именно в этот момент и именно в этом месте, ты обязательно их ляпнешь.
– Я не понимаю вас, дядя.
– Для тебя, – прогудел голос полковника, – я мистер Ричардсон. Кстати, что стряслось на этот раз, Перси? Обычно ты не слишком жалуешь нас своим обществом.
– Дядя, вы же знаете, я занятой человек.
– Что, неужели опять подделка чека?
«Однако!» – мелькнуло в голове у Амалии.
– Или шантаж? – продолжал полковник спокойно. – Давай рассказывай. Ты же знаешь, меня трудно удивить.
– Уверяю вас, дядя, нет ничего такого, о чем вы думаете. Мне просто необходимо отдохнуть.
– Надеюсь, – полковник понизил голос, а Амалия навострила уши, – ты не натворил ничего такого, за что тебя могут сцапать люди шерифа?
– Господи, сколько можно вам повторять? – нетерпеливо воскликнул Перси. – Ничего подобного я не сделал. Клянусь!
– Хотелось бы в это верить… – сказал полковник после непродолжительного молчания.
– Я рассчитываю ненадолго задержаться у вас, если вы не против, – продолжал его племянник. – Всего-то на пару деньков. Потом я уеду к Джимми.
– Что за Джимми?
– Роулинз. У него свое ранчо, но до него довольно далеко, а моя лошадь околела возле Арчера.
– Как же ты добрался сюда?
– На своих двоих, мне не привыкать.
– Догадываюсь, что тебе нужны деньги, – буркнул полковник.
– А вы покажите мне такого человека, кому они не нужны, – с обезоруживающей простотой парировал Перси.
– Пожалуй, я могу тебе дать долларов сорок, – сказал полковник.
– Мне нужна хотя бы сотня, – отозвался Перси. – И я не стану обременять вас своим присутствием.
– Да? – недоверчиво спросил полковник.
– Завтра же уеду, честное слово!
– Роберт меня убьет, – вздохнул полковник, и до слуха Амалии донесся шелест купюр.
– Вы очень добры, – сказал плут, по всей видимости, пряча добычу в карман. – Я обязательно упомяну вас в своем завещании.
– Можешь не трудиться, – иронически отозвался полковник.
Они заговорили о скоте, о коровах, о засухе, о синдикате Гранта, который едва не обанкротился, и о том, как хорошо, что Роберт не стал в него вступать, о торгах в Сан-Антонио, о лошадях-двухлетках… Все это было по большому счету неинтересно. Амалия закрыла окно и легла спать.
Наутро Амалия, Роберт и полковник встретились за завтраком. Кроме них, за столом никого не было.
– А Перси где? – спросил Ричардсон.
– Надеюсь, он уже уехал, – сказал полковник. – Я дал ему сто долларов.
Ричардсон насупился.
– Не стоило этого делать, дядя Чарли.
