Когда дело дойдет до стирки шерстяных или льняных вещей, вам понадобятся таз, горячая вода, стиральная доска (для грубых тканей) и мыло. И еще женщина. Мужчины в елизаветинской Англии одежду не стирают: это исключительно женская работа, причем очень тяжелая и пагубно сказывающаяся на руках, ногах и коже. Стиркой обычно занимаются в кухне – там хотя бы легко вскипятить воду. А что касается мыла – во многих книгах есть рецепты его домашнего приготовления: «Возьмите один страйк [два бушеля] золы и кварту извести… смешайте их вместе. Затем наполните котел водой и хорошо вскипятите смесь. Сделав так, возьмите четыре фунта животного жира и положите его в получившийся щелок, после чего кипятите, пока смесь не затвердеет». Если вы предпочитаете покупное мыло, то у вас есть выбор из трех сортов. Самое дешевое – черное мыло: жидкое мыло, которое в Лондоне делают из поташа и ворвани (добываемой из китового жира), стоит примерно 1/2 пенса за фунт. Серое мыло получше: это вязкая жидкость с белыми пятнышками, которую делают в Бристоле из поташа и сала (жидкая версия рецепта, приведенного выше); стоит оно 1 или 11/4 пенса за фунт. Обе эти разновидности отвратительно пахнут, да еще и жгутся, так что лучшее мыло – средиземноморское, которое делают из поташа и оливкового масла. Лучшее импортное мыло – кастильское: твердые белые брикеты из Испании, которые стоят подороже (3 или 31/2 пенса за фунт). В 1559–1560 годах в Лондон ввезли мыла на 9725 фунтов и поташа на производство мыла еще на 4665 фунтов. Если вы придете к прачке и попросите аккуратно отстирать дорогую рубашку, это обойдется вам в 1 пенс. Стирка льняной одежды слуги в течение года стоит 16 пенсов. Стоит заметить, что чем лучше и белее лен, тем дороже для него мыло. Нельзя стирать черным или серым мылом кембрик – он тоже посереет.
Постиранные вещи можно высушить на солнце – если погода ясная. В полях рядом с Лондоном вы увидите прачек с тяжелыми корзинами, полными чистого белья, – они несут его сушиться на траве или кустах. Зимой одежду сушат у кухонного очага. Елажку в современном понимании еще не изобрели: лен гладят с помощью горячих плоских камней или, в некоторых богатых домах, винтовым прессом.
Учитывая все его внимание к мельчайшим деталям внешности, я не могу не отдать последнее слово в главе Филипу Стаббсу, процитировав одну из лучших его тирад против английской одежды; ибо его обличительная речь настолько страстна, что из нее вы сразу поймете, насколько же англичанам нравились их пышные одежды:
Истинно верю я, что Сатану, князя тьмы, выпустили на свободу в этой стране– иначе она никак бы не смогла так глубоко погрязнуть в гордыне… будь трижды прокляты годы, породившие столь отвратительные плоды; несчастны люди, которых Сатана околдовал и пленил гордынею.
VII Путешествия
Дорожный транспорт
Существительным слово road («дорога») стало только при Елизавете – его начали изредка употреблять с 60-х годов XVI века. Чаще используются слова highway («большая дорога»), path («дорога»), lane («переулок»), street («улица») и way («путь»). Тем не менее, как дороги ни зови, но они – один из самых древних элементов искусственного ландшафта. Многие дороги сохранились еще с римских времен. Даже в городе, где дома постоянно перестраивают, повороты и изгибы древних путей лежат неподвижно, словно призраки, среди меняющихся зданий. Транспорт на этих дорогах тоже не меняется. Стоя у городских ворот в базарный день, вы по-прежнему будете видеть сотни идущих навстречу вам людей – они ведут коров или овец, сидят в повозках, груженных мешками и коробками, или идут с корзинами в руках или на головах (где они крепятся кольцами из сена)[68]. Мужчины несут доссары (огромные корзины) на спинах или медленно ведут навьюченных лошадей. «Ничего не изменилось», – подумаете вы… а потом услышите за спиной грохот колес, щелканье кнута и предупреждающий крик кучера.
Кареты
Рост использования четырехколесных карет (coaches или cars) связан в первую очередь с появлением дворянства и зажиточных горожан. Пассажирские кареты существовали еще в XIII веке, а то и раньше, но до нынешнего времени ими пользовались исключительно короли и аристократы. А вот вскоре после коронации Елизаветы количество карет на дорогах резко увеличилось. Во многом это случилось благодаря возвращению эмигрантов-протестантов с континента, где богачи уже довольно давно ездили на каретах. В 1560 году в одном Антверпене было 500 карет. Вильям Бонен, приехавший из Нидерландов в 1564 году, настолько впечатлил королеву своими умениями, что она сделала его своим личным кучером. Вот хороший пример того, как протестантская революция повлияла на все сферы жизни.
В королевской семье кареты называют close cars (потому что они закрыты со всех сторон). Лондонцы называют их caroches – искаженным итальянским словом carrozze, обозначающим пышно украшенные экипажи богачей. Первоначально королевские кареты делал королевский колесник, но в 1569 году эту задачу передали специальному «каретнику» (coachmaker) Вильяму Риппону, который к тому времени уже несколько лет делал кареты для аристократов. Между 1578 и 1586 годами для королевы делают четыре кареты: у них деревянные днища, каркасы из железных прутьев, кожаные боковины, а внутри они проложены льном и ярко раскрашенной непромокаемой тканью. Для безопасности ее величества двери карет запираются. Когда королева отправляется в путешествие, она берет с собой 300–400 телег и повозок, задействуя до 2400 лошадей; но ей самой в этом караване «принадлежат» личная карета, запасная (на случай, если первая сломается), а также карета с «королевскими удобствами», где стоит «закрытый стул» (переносной туалет) на случай, если королева или ее фрейлины захотят воспользоваться им в пути[69].
Еще одна причина внезапного роста популярности карет – снизившаяся стоимость производства. В Средние века конструкция кареты была очень сложной, и на нее уходило до нескольких сотен фунтов. В эпоху Елизаветы большинство людей решили, что им вовсе не нужны резные и позолоченные украшения или занавески из вышитого шелка – достаточно просто ехать на четырех колесах. В 1573 году новая карета стоит всего 34 фунта 14 шиллингов, плюс еще 2 шиллинга 6 пенсов за изображение на ней вашего герба. Подержанная карета может стоить вообще всего 8 фунтов: граф Эссекс оценил одну свою карету именно во столько, а две старые кареты графа Бедфорда вместе стоили в 1585 году 10 фунтов. Эти цифры, правда, не включают в себя упряжку из четырех или шести лошадей (10 фунтов или даже больше). Не стоит недооценивать стоимость еды для лошадей, особенно если живете в городе. Когда мистрис Китсон, купившая новенькую карету, в 1574 году приехала в Лондон, она потратила на еду для себя и слуг 2 фунта 11 шиллингов 9 пенсов. Ее лошади за то же самое время наели на 2 фунта 18 шиллингов 4 пенса.
Спрос на кареты растет в основном благодаря женщинам. Отчасти потому, что англичане считают, что если в карете едет джентльмен, он ведет себя по-женски. Леди Сесил путешествует в карете, а вот ее муж, сэр Вильям, ездит верхом – даже в уже довольно почтенном возрасте. Доктор Джон Ди в 1595 году нанимает карету, чтобы довезти жену и детей из Мортлейка в Ковентри, а сам следует за ними верхом. В Лондоне аристократки любят ездить в экипажах за покупками на Королевскую биржу. «Паж, попроси кучера запрячь лошадей в карету – говорит некая леди, выходя из лавки, и добавляет: – Давай, кучер, чего мы ждем? Еони лошадей!» Мы уже встречались с цитатой Томаса Платтера, что англичанки «часто гуляют по улицам или ездят в повозках» вместе. Одно из несомненных достоинств кареты – там можно поговорить с подругой с глазу на глаз. В «Венецианском купце» Порция говорит Нериссе: «Идем, однако; план же мой подробно я объясню в карете»[70]. Мужчины, в свою очередь, садятся в карету, если хотят признаться в чем-то женщине, тайно с ней встретиться – или соблазнить[71].
