– Он мог знать о Петрове? – быстро спросила Амалия.
Однако Горохов решительно покачал головой:
– Исключено. Своих осведомителей я всегда веду сам и не сообщаю никому их имена. Сами понимаете, осторожность в нашем деле превыше всего.
– Понимаю, – спокойно кивнула Амалия. – Потому что сама состою в особой службе. А те люди, которые перечислены в письме? Что вы можете сказать о них? К примеру, там назван часовой в Зимнем, который сообщал обо всех перемещениях покойного государя. Вы уже нашли его? Потому что, если тот человек еще на свободе, не исключено, что он может попытаться убить нового императора.
Адриан Спиридонович беспокойно шевельнулся.
– Мы его найдем, – пообещал он. – Должен сказать, сударыня, я крайне признателен, что вы принесли письмо ко мне, а не к господину Волынскому. Потому что, хотя мы нашли другое письмо, детали, указанные здесь… – Полицейский запнулся.
– Что значит – нашли другое письмо? – насторожился Александр.
По облачку, которое набежало на лицо Горохова, он догадался, что тот уже жалеет о вырвавшихся у него словах. Но Адриан Спиридонович, очевидно, понял, что отступать некуда, и продолжил:
– Петров успел направить донесение перед смертью. Прямиком в полицию. К сожалению, он не знал, что адресаты поменялись… Чтобы письмо прочитали в первую очередь, надо писать условному адресату, – пояснил Горохов. – А его письмо попало в общую кучу. Чиновник, который читал, оказался нерасторопен, потому что его почтенный возраст… Словом…
Александр взвился с места.
– Вы хотите сказать, – крикнул он, – что этот несчастный написал письмо, где описал все, что случится 1-го числа? Что это письмо было вовремя доставлено в полицию, но из-за какого-то болвана… старого болвана…
Молодого человека душила ярость. Он посмотрел на Амалию, опомнился и, рубанув воздух рукой, сел.
– Я понимаю ваше негодование, – тихим голосом промолвил Горохов, и сейчас как-то особенно стало заметно, что у него под глазами синяки от недосыпания, а лицо бледное от усталости. – Тот чиновник уже уволен.
– Проку-то, что он уволен! – зло выкрикнул Александр.
– Милостивый государь, – вздохнул Горохов, – я никого не оправдываю, но вы должны войти и в наше положение. Ежедневно в полицию приходят груды чудовищной чепухи – жалоб на соседей, кляуз, доносов или просто писем от всяких сумасшедших, которые, к примеру, доводят до нашего сведения, что в деревне Ахинеевка Забытой волости Лиходейского уезда появился антихрист и неплохо бы полиции принять по данному поводу меры. Все это читать… мало кто возьмется, по правде говоря. Тот чиновник виноват лишь в том, что не обратил должного внимания…
Горохов говорил еще что-то, но понял, что посетители его не слушают, и замолчал.
– Это ужасно… – прошептала Амалия. – Просто ужасно! Получается… Николай пытался принять столько мер предосторожности… написал в полицию, оставил письма матери и другу да еще простился так, словно понимал, что может погибнуть… и ничего, ничего… И все зря! – безнадежно закончила она.
– Нет, не зря, – твердо ответил Горохов. – Поверьте мне, не зря. Такие жертвы не проходят бесследно. Вы думаете, наверное, – в его голосе внезапно прорезались простые, человеческие нотки, – что это все слова… Но это не слова. Жизнь складывается из поступков, а Николай Петров совершил очень мужественный поступок. И пошел до конца.
Амалия мрачно посмотрела на собеседника. Глаза ее потухли.
– Сколько человек из тех, что перечислены в письме, вы уже арестовали? – спросила она. – Не берем террориста, который сам погиб, и того, который кинул первую бомбу. – Девушка бросила взгляд на письмо. – «Гениальная голова», как писал Петров, тот, кто сделал эти бомбы, арестован?
– Нет. Но…
– А блондинка, по описанию та, что наблюдала за убийством и, судя по всему, распоряжалась на месте? Она была на канале.
– Мы их ищем, – раздраженно проговорил Горохов. – Ведь так просто все не делается, сударыня!
– Петров написал, что видел у нее дорогое бальное платье, которое она распорядилась продать, – упорно гнула свою линию Амалия. – Когда Николай спросил у молодой женщины, которая занималась у террористов хозяйством, краденое ли платье, та сказала, что его прислала блондинке мать. А еще эта загадочная особа как-то раз упоминула, что ее дядя – камергер двора. Может быть, он тоже замешан?
– Сударыня! – Горохов вытаращил глаза.
– Иначе к чему эти слова Петрова в письме вам, что «нити этого дела, думается мне, тянутся куда дальше, чем мы полагаем, и что тут замешаны не только превратно понятые представления народного счастья и демократии, но и совершенно иные интересы»?
– Послушайте, – уже сердито заговорил Адриан Спиридонович, – я не знаю, зачем говорю вам все это, но… Тот террорист, которого арестовали, – Горохов бросил взгляд на Александра, словно задержание состоялось только благодаря ему, – несовершеннолетний, ему всего девятнадцать
[28]
. Мальчишке заморочили голову, что он не подлежит наказанию, даже если его схватят… Но когда он увидел, к каким последствиям привел его чудовищный поступок, юношу охватило раскаяние…
«Мерзавец!» – в ожесточении подумал Александр. Само слово «раскаяние» показалось ему неприменимым по отношению к тому, из-за кого погибли люди, включая ни в чем не повинного мальчика. Офицер помыслил еще что-то крайне ругательное, но тут на его руку легла теплая ручка – Амалия, заметив состояние своего спутника, призывала его успокоиться.
– И он изъявил желание рассказать нам все, что знает, – меж тем сообщил Горохов. – С его слов нам стало известно, что дама, которую они называли «блондинкой», похоже, и в самом деле принадлежит к очень уважаемой семье, но давно покинула ее.
– Постойте… – медленно проговорил Александр. – Уж не хотите ли вы сказать, что эта особа является дворянкой?
– Боюсь, что так, – ответил Адриан Спиридонович, выдержав паузу.
И тут Александр окончательно почувствовал, что его век, сойдя с рельсов, потерпел крушение, и время глыбами обвалилось вокруг него, оставив одного в зияющей пустоте. Он-то всегда считал, что мужчина должен быть храбрым, а женщина милосердной, что настоящий дворянин не может идти поперек своей чести и не может способствовать убийству человека, хладнокровному и обдуманному. И вот храбрый студентик с ясной улыбкой бросает в вас бомбу… вот милосердная особа, и, между прочим, дворянка, командует убийством российского самодержца, лично наблюдая, так ли все идет, как она задумала… И в который раз Александр горько пожалел, что не погиб тогда на Екатерининском канале. Ему было противно думать, что он обречен дышать одним воздухом с этими людьми и ходить с ними по одной земле – с людьми, в которых сам он не видел ничего человеческого…
– Следствие ведется, – продолжал Горохов, – и я могу заверить вас, что все, замешанные в деле 1 марта, будут задержаны. Не исключено, что благодаря некоторым деталям, указанным в этом письме, – полицейский посмотрел на конверт, – мы быстрее найдем оставшихся террористов.
