– А что стоишь? – вновь спросил Григории дядю Гену, – Слов много знаешь, а как их применить не помнишь?
– Генка, – громко шепнул тому Лёха рядом, – этот комяк над тобой издевается!
– Да, комяк! – вызывающе сказал Григория, – И что? А чем комяк хуже тебя? Ты-то кто? Ты вообще не человек. Так… двуногое, говорящее на русском языке. Ты и языка-то своего не знаешь, – он на секунду задержался и ехидным голосом сказал, – негр-рамотный!
– Чего это я неграмотный? – даже шаг вперёд из-за хозяина Гены сделал Лёха.
– А то, – сказал многозначительно Григория, – если я – комяк, то ты… русак! Заяц длинноногий! А ещё ты – слабак! Это вот по-русски тебе…
– Дай ружьё, я его застрелю! – схватил ружьё дяди Гены Лёха и потянул на себя. Ситуация стала выходить из-под контроля, дядя Гена взял, да и отдал ружьё, и оно оказалось в руках Лёхи… Он глянул на оружие и застыл. Лицо выражало недоумение и состояние глупого удивления. Что делать дальше, он не знал.
– Ну что ж ты? – спросил дядя Гена, как чумовой, – Застрели его?..
Лёха очумело посмотрел в глаза другу Гене, не понимая: тот приказывает или издевается в очередной раз? К издевательствам он привык, а вот к таким приказам?..
Лёха бросил ружьё в руки дяди Гены, тот поймал. Лёха понял, что сейчас он смешон, ярость залила глаза, алкоголь добавил храбрости, а точнее – дурости, он выхватил из-за пояса свой хищный нож, очень похожий на профессиональную финку, встал в стойку, чуть согнувшись в корпусе, и выставил руки вперёд, слегка водя ножом по сторонам.
– Ну?! – крикнул он Григоричу, – Нападай! Где твой топор, ну?! Боишься?
– Глупый ты, – ответил на это Григория.
Дядя Гена усмехнулся, едва не рассмеялся. Юрий, впервые оказавшись с такой ситуации, понимал, что критическая точка ещё не пройдена, потому ружьё держал наготове, палец со спускового крючка не сходил, стволы были хоть и опущены вниз, но в любую секунду могли взлететь на уровень человека… взлететь, плюнуть свинцом и убить.
Лёха не увидел усмешки друга Гены, стоял, покачиваясь и второй раз призвал:
– Нападай! Давай! Дядя Лёша пацанов не бьёт, дядя Лёша их учит!
– И правда, дурак, – негромко сказал в спину другу дядя Гена.
– Глупый ты, – повторил ему Григория, – А ещё говоришь, что русский! Разве русский такой?.. Русский вон стоит, – и кивнул на Юрия, – спокойный и надёжный! А ты так… лягушка болотная! Прыгаешь здесь… полумерок. С тобой и воевать-то можно только сухим дрыном, а не оружием. Тьфу! – Григория взял, да и сплюнул в сторону Лёхи.
Лёха здесь не выдержал, нервы сдали, он крикнул:
– Ах, та-ак?!
И с ножом наперевес рванулся к Григоричу. Но путь к тому лежал опять-таки через Юрия. Он и побежал, никого не видя перед собой, кроме Григорича. Юрий в последний миг осознал, что положение снова каким-то образом зависит от него, ружьё в другую руку перекинул и мгновенно, как учили спецы на погранзаставе, ударил ногой в живот бегущего Лёхи… Лёха потерял равновесие и со всей скорости покатился по земле… Здесь уже дядя Гена встрепенулся. Такого он явно не ожидал. Его товарища ударили так, что от боли Лёха корчился на земле, а это значит – их бьют! Вскинул ружьё на Юрия, синхронно бокфлинт того упёрся двумя стволами в дядю Гену.
– Ага, – глянул в черноту стволов дядя Гена, – ага… вот теперь как?.. Ага… а говорили – спокойный. А ты человека и ногами?..
Юрий молчал. Дядя Гена стал аккуратно пятиться вбок, словно призывая Юрия походить по кругу с ним, но Юрий с места не двинулся, лишь стволы ружья безмолвно следили за дядей Геной.
– Вот значит у нас как?.. – опять сказал дядя Гена, с опаской поглядывая на Григорича, – Так что теперь?.. Лёха? Ты что развалился?..
Лёха поднялся с бранью на всю тундру, держась за живот, с трудом переводя дыхание. Со словами, что он сейчас и Григорича, и Юрия, и всех комяков подряд, и русскую сволочь…
– Зарежу! – сказал он, вытирая лицо от прилипших листочков.
– Помолчи! – рявкнул ему дядя Гена дрогнувшим голосом, – Резник хренов! Ходить не умеешь, всё туда же!
Дядя Гена опасливо посмотрел на Юрия и его стволы, что следили за каждым его движением. Хотел сглотнуть слюну во рту, но сглотнулось всухую. Самому стрелять было страшно. Может, даже страшнее, чем просто опозориться сейчас перед этими… этими… этой шантрапой! Кто они по жизни? Кто они там – в городе, в цивилизации? Так… вшивота наёмная. Им – что здесь, что в тюрьме. А ему? Ему один выстрел, одно нажатие спускового крючка, просто палец дрогнул… И всё! Вся жизнь всмятку! Бизнес, положение, которым гордился, зависть… да, да! Зависть других! И это приятно, чтоб вы все знали! Приятно, когда завидуют так, что слюни у них текут, а ты видишь, видишь это и понимаешь – это ты их так… это ты их до такого… это ты… ты!.. А ещё деньги! Но и деньги не помогут… если вдруг – просто дрогнул палец!
– Так как, «спокойный и надёжный», – кивнул он Юрию, – как дальше? Краями разойдёмся, или палить начнём?
– Что это ты на криминальном жаргоне заговорил? – усмехнулся тот. Но смешно Юрию не было, за ним были Еся, Григория и тётя Натся, а теперь ещё и моторист.
– Да я смотрю, ты уже народом обрастаешь? – дядя Гена решил говорить. Говорить что угодно, лишь бы говорить, потому как, пока он говорит, этот пацан стрелять не будет. Кишка тонка. Он и так стрелять не будет, слабак потому что… потому говорить и говорить, – Вона, моторист без мотора у тебя уже ботинки лижет! – он бросил взгляд на Фёдора, – Что, Федя, хорошо тебе под новым хозяином?
– Дурак ты, Гена, – сказал Юрий уже чуть ли не сострадательно, – дурак, и не лечишься.
– А ты ведь, Генка, гад, – сказал Фёдор, – причём не просто гад, а завистливый гад! Ты людям даже завидуешь, что к ним другие идут…
– Да что мне завидовать? – чуть не рассмеялся фальшиво дядя Гена, – У меня вон в городе – дело! Бизнес! А у тебя что? Мотор утонувший? Тьфу, собака бешенная! Солярка ходячая! Знаешь, что в твоей жизни хорошо, Федя? – сказал он, смотря в лицо Юрия, а к Фёдору только изредка головой поворачиваясь, на мгновение, как вбок кивал, – Ты вот хоть обожрись чесноком, а всё равно от тебя маслом машинным прёт на всю округу! Х-ха! Я ему завидую!..
– Проваливай, – сказал здесь Юрий тяжело и быстро, – Проваливай к себе, на бугорок!
– А то что? – от злости у дяди Гены едва зубы не свело, очень хотелось клацнуть затвором оружия, чтобы припугнуть, дядя Гена уже понял, что проиграл, что его просто выгоняют, как щенка с поля боя, с того самого боя, который он назначил, на который сам вызвался, но биться не стал… позор? Наверное. И теперь, видя его нерешительность, его просто гонят прочь… Как пришёл, так и ушёл. Погалдел, как баба, и ушёл. Ну да ничего, главное в другом, главное – он в городе покажет, кто здесь был хозяин положения! Да, да – был! Просто пользоваться не стал!
– А то ничего, – сказал Юрий, так и ведя стволами за медленно перемещавшимся по кругу дядей Геной. Сказал он как-то сурово, но очень искренне, и здесь пояснил так, словно готов был прямо сейчас это совершить, – Просто бах! И всё. Темнота, тишина… вечность.
