Видно, почувствовав, что добыча ускользает из рук или пытаясь произвести приятное впечатление, не знаю точно, но товарищ норг взял мою руку и стал целовать ее с пылом… голодного людоеда. У меня же не было даже сил хоть как-то отреагировать на это – съест так съест.
Дорога часто проходила через прорубленные в горах тоннели. Перед каждым стоял указатель с названием и протяженностью. О норвежских дорогах можно сказать кратко и емко – это сплошной экстрим! Жуткие повороты сменялись бесконечными серпантинами – подобный ужас я испытала в далеком детстве на дороге Адлер-Сочи. Правда, качество норвежской дороги было настолько изззюмительным, что из кружки с напитком, стоящей на приборной панели машины, ни разу не пролилось ни капли.
Потом была паромная переправа – это когда все машины паркуются на палубе корабля. Мы, как и все пассажиры, покинули свое транспортное средство, поднялись на верхнюю палубу и расположились в зале ожидания. Поскучав около часа в полном молчании, мы спустились, сели в машину и выехали на берег, к которому пришвартовался плавучий гигант.
Когда же закончится эта поездочка? Что-то тетечка очень ошиблась насчет времени. Я знала, как зовут норга, но язык не поворачивался произнести его имя вслух. Чтобы как-то сгладить неловкость от многочасового молчания я достала из сумки подарочный парфюмерный набор и протянула его своему спутнику. Он тут же открыл подарок, протестировал аромат и, одобрив его, стал благодарить меня на норвежском и английском. Слабо улыбнувшись в ответ, я подумала, что может моя жертва ненапрасна и он отпустит меня с миром.
Мы въехали в какой-то город. Конечно, в русском понимании, это городом назвать трудно. В основном, двух-трехэтажные каркасные дома выкрашенные в самые разные цвета. Какие-то административные здания были из кирпича.
Неожиданно мы остановились у огромного торгового центра. С необыкновенным проворством для своей массы мой спутник вышел из «мерса», ничего не задев и не сломав. Как же затекли ноги и уже атрофировались ягодичные мышцы. Господи, я еще не умерла? Меня стало слегка знобить, но не от холода.
Одвард, так его звали, взял меня за руку и повел по многочисленным лестницам и переходам мимо всевозможных магазинов. Ощущение того, что ВСЕ смотрят только на нас было кошмарным. Прямо «Моська и слон» из басни И. А. Крылова в лицах. Я раньше никогда не комплексовала по поводу своего небольшого роста, а тут, рядом с норвежским великаном я чувствовала себя недоженщиной, Дюймовочкой, которую случайно могут растоптать и даже не заметить этого.
Наконец, мы вошли в парфюмерный бутик и Одвард с видом тонкого ценителя стал тестировать всевозможные духи. Меня приятно удивило поведение продавщиц, которые немного суетились, но искренне пытались помочь неприглядному мужчине в таком деликатном деле. В конце-концов, Одвард нашел, что хотел, оплатил покупку, самодовольно прошумел шутку, которой все рассмеялись, вручил мне подарок и стремительно пошел прочь.
Мы снова были в пути. И чем дальше мы ехали, тем явственнее я понимала безнадежность своего положения: из такой дали мне уже не добраться до бывших попутчиков.
Через некоторое время мы остановились у неприметного домика, оказавшимся местным кафе. Хорошо, что слово «туалет» на норвежском звучит и обозначает тоже самое, что и на русском, поэтому Одвард сразу понял меня и указал жестом нужное направление. Туалет оказался чистым, уютным местом, с белой двухслойной туалетной бумагой, с жидким мылом для рук, с горячей и холодной водой и с одноразовыми бумажными салфетками для рук. Такой маленький гигиенический рай. Выйдя из туалета, я нашла взглядом своего путеводителя и направилась к нему.
Одард уплетал гамбургер со скоростью звука и, пока я садилась напротив, он уже с ним окончательно покончил. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить невесть откуда взявшуюся в руках дрожь, и взять нож и вилку. Одвард пристально смотрел, как я с усилием режу гамбургер нетупым ножом. Аппетита не было совсем. С трудом прожевав и проглотив первый кусочек, я поняла, что и под дулом пистолета больше съесть не смогу. Отодвинув тарелку, я взяла чашку с чаем и стала медленно пить. Каково же было мое удивление, когда Одвард спокойно принялся доедать мою порцию.
* * *
Поездка до места назначения закончилась через двенадцать часов. Я находилась в полном ступоре: никаких мыслей, чувств, эмоций или страхов. Лишь в момент парковки у красивого дома я слегка встрепенулась, не веря своим глазам. Это – его дом? Но пошли мы не на парадное крыльцо. Мы спустились в… подвал. Оказалось, что Одвард снимает благоустроенный подвал площадью около ста квадратных метров, а хозяева живут на верху.
Последним усилием воли я заставила себя принять душ. Члены тела с трудом слушались меня, я в буквальном смысле слова валилась с ног. Вопрос о близости уже меня не мучил. Мне было уже все равно: где, с кем, сколько, как. Мои честь и достоинство упорно молчали, не подавая признаков жизни, а мозг после душа, вообще, отключился. Я смотрела на все как бы со стороны, хотя все происходило именно со мной. Меня раздевали, ласкали и гладили огромные пальцы…, а я, как партизан, молча и мужественно сносила все происходящее.
Одвард оказался неплохим любовником и настоящим джентельменом. Сразу после «того как» он сказал роковые слова на английском: «выходи за меня замуж, твои дети – мои дети». Я заплакала… и согласилась.
Ровно через секунду Одвард заснул. Счастливчик. Я же чувствовала такой огромный душевный стресс, что никак не могла отключиться. Весь мой жизненный опыт оказался абсолютно бесполезным и я не могла проанализировать сложившуюся ситуацию. Я постаралась мыслить позитивно, стараясь внушить себе, что смертельная опасность миновала и все будет хорошо, что пора спать, спать, спать, но… громоподопный храп и взрывоподобное пердение Одварда прервали и свели на нет все мои попытки забыться в спасительном сне.
* * *
Утром Одвард побрился и я увидела довольно симпатичное лицо викинга. «Утро вечера мудренее» – именно так учили недотеп в русских народных сказках. Вобщем-то, не такой он и страшный, как показался мне вчера, а очень даже добрый и немного привлекательный.
Но на этом сюрпризы не закончились. Застилая кровать, я как-то, между прочим, заметила, что простыни настолько старые, что прорвались в некоторых местах, а двуспальное ложе – это сделанный из обыкновенных досок настил, стоящий на березовых чурках!
Открыв дверь в гостинную я натолкнулась на горы одежды, вываленной прямо на пол: гора трусов, гора маек, горная цепь носков. Отдельной кучей валялись коробки из-под посуды. Да, зрелище не для слабонервных. В довершении картины вся обивка на мягкой мебели выгорела и прогнила еще в прошлом столетии. Куда я попала? Это что, как в сказке, чем дальше, тем страшнее? Не знаю, как протекали мои мыслительные процессы и были ли они вообще, потому что мозг, как бы фиксировал все вокруг, все до мельчайших подробностей, но не бил тревогу, не делал выводы. Я, как будто, находилась в коме: органы функционируют, а сознание отсутствует.
На завтрак были бутерброды с сыром, ветчиной, семгой, вареными яйцами, которые господин викинг поедал в огромном количестве с молниеносной быстротой, намазывая их или вареньем, или медом, или шоколадной пастой. Мой аппетит умер в зародыше и меня уже не радовало такое разнообразие и обилие еды. Почти спокойно, с легким чувством тошноты я наблюдала, как хлебные крошки в масле и варенье градом сыпятся ему на грудь, ложась пестрым и ровным ковриком. Закончив свой марафон, Одвард несколько раз громко отрыгнул и, слегка напрягшись, с нескрываемым блаженством, пропердел особенно звучно и протяжно… Запах говна и вони чуть не убил меня на месте. Я испуганно вскочила и опрометью бросилась в коридор, а в след мне несся дикий самодовольный гогот Одварда.
