– Рассказывал. Только не вдаваясь в подробности. Помнишь, во время нашего первого совместного путешествия в XXI век я сказал, что хочу всемерно ускорить развитие этого мира?
– Да. Но я не очень понимаю, как это связано.
– Напрямую. В чем основная фундаментальная ошибка практически всех революционеров?
– Не знаю, – покачала головой Зинаида. – Насилие?
– Ни в коем случае. Насилие это всего лишь инструмент. Им много кто пользуется. Само по себе в нем нет ничего плохого. Как скальпель. Он плох? Отнюдь. Но им можно как проводить операцию, леча больного, так и уродовать, убивать.
– Тогда в чем? – повела бровью Зинаида.
– Революционеры, как правило, нуждаются в поддержке широких масс населения, чтобы утвердить свою власть. Поэтому идут на любые ухищрения и обещания. Нет более безумных популистов, чем революционеры. И чем более они отморожены, тем радужнее обещания. Одним из стандартных обещаний революционеров всех времен и народов является – «отнять и поделить». То есть они обещают отнять имущество у тех, кто его имеет, и разделить между неимущими. Что может быть заманчивее? Раз. И у тебя на халяву появляется масса каких-то материальных средств. Кто от такого откажется?
– Хм. Никто, – усмехнулась Зинаида.
– Вот-вот. Никто. Люди падки до халявы. Особенно если сами ничего не смогли добиться. Поскреби любого «пламенного» борца за народное счастье – и окажется, что он просто хочет халявы. И чем громче кричит, тем меньше хочет трудиться и развиваться. У него все всегда виноваты. Один он д’Артаньян, обиженный на весь мир, который не пускает его в «светлое будущее». Люди не равны, никогда ими не были и никогда не будут. Но разве это мешало толковым ребятам из рабства освобождаться? Или из крепости выкупаться? Нет. Было бы желание, помноженное на ум и усердие с трудолюбием. А не могли выкупиться или освободиться легально – сбегали. Те же казаки это и есть вчерашние беглые, готовые воспользоваться шансом и ковать свою судьбу самостоятельно. Под лежащий камень вода не течет. Или, если хочешь, басня о двух лягушках и молоке. Каждый из нас сам кузнец своего счастья.
– Я в курсе. Ты уже рассказывал, что у любого человека в жизни бывает шанс, и не один, улучшить свою жизнь, но если он не готовится к этому, не учится, не развивается, не стремится к улучшению своего положения, то он ими просто не сможет воспользоваться.
– Верно. Но как людям быть? Чувство вины неприятно, особенно когда ты понимаешь, что ты сам себе злобный буратино. Поэтому собственное нежелание сделать level-up широкие массы, как правило, компенсируют самооправданием. Дескать, правительство плохое. Или там все воруют, поэтому жить плохо. Даже если они сами таскают туалетную бумагу с работы. Ну и так далее. Вот и представь, какой бальзам на их израненную душу такая халява или ее обещание?
– Прекрасно представляю. Но в чем здесь ошибка?
– Очень просто – популизм революции предлагает все отнять и поделить. То есть избавиться от богатых людей. А единственное, к чему такой подход может привести, – еще большее обнищание широких масс. Ведь пропадает стимул для личного развития и усилий по улучшению своего положения. Помнишь, я показывал тебе фильм «Берегись автомобиля»? Ну, ту замечательную сцену про жизнь по доверенности?
– Да, конечно, – улыбнулась Зинаида и процитировала: – Ну, почему… Почему я должен так жить? Господи, за что? Почему бы… Я, человек с высшим образованием, должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться. Почему я не могу жить свободно, открыто? Ой, когда это всё кончится? – После чего хмыкнула и продолжила: – Впрочем, я все равно тебя не понимаю.
– Все очень просто. Не нужно бороться с богатством, нужно бороться с бедностью. То есть не верхний уровень благосостояния ограничивать, а придумывать способы поднять нижний.
– Так просто? – ехидно поинтересовалась Зинаида. – Почему же тогда революционеры им не пользовались?
– Людям нужно подливать масла на костер своего самооправдания. Мало кто захочет поддерживать политиков, указывающих им на их ошибки. Напротив, любой новый повод для самооправдания будет греть душу. Кроме того, быстрых результатов при таком подходе ждать не приходится, потому что человечеству известна только одна технология для реализации подобного подхода. И она довольно неспешна.
– И какая же? Признаться, мне в голову вообще ничего не лезет.
– Все предельно просто. Рост производительных сил влечет за собой снижение стоимости материальных благ и повышение их доступности. Не линейная зависимость, но все равно очень заметная. Когда вся страна делает одну алюминиевую ложку в год, то логично предположить, что она будет только у царя. А когда таких в год делается два десятка миллионов, то очевидно, что они заглянут в каждый дом. Да и стоить уже будут разумных денег.
– Но ведь есть кризис перепроизводства, – хитро прищурившись, произнесла супруга. – Как с ним быть?
– Давно уже найдены ответ и решение, – мягко улыбнувшись, произнес Владимир. – Инфраструктура. Это манна небесная для экономического развития. Да, она не дает быстрых доходов, но рост экономики влечет за собой колоссальный и довольно устойчивый. Самой простой формой инфраструктурной схемы является жилищное строительство. Хотя это и несколько рискованно. Дело в том, что цикл очень короткий и требуется стимуляция покупательной способности широких масс. А люди в основном не умеют обращаться с деньгами. Дешевые деньги рвут им крышу и пережигают пробки, особенно вчерашним беднякам, которые к деньгам вообще непривычны. Поэтому с жильем все довольно нестабильно и опасно. Если есть возможность долго и основательно вкладываться, не ожидая быстрой отдачи, то на первое место выходят транспорт, энергетика и связь, которые тянут за собой все остальные отрасли экономики. Это на первом этапе. А потом, по мере исчерпания экономического пространства, необходимо выводить на первое место наукоемкие отрасли, которые все это время развивать спокойно, вдумчиво и без фанатизма.
– А почему не промышленное производство?
– Потому что в этой цепочке оно уже производно, подстраиваясь под динамически изменяющуюся реальность.
– Хм.
– Поэтому я и не хотел сильно трогать США. Они одна из самых перспективных экономических площадок мира. Их разгром отбрасывает этот мир назад в развитии на многие годы. Если не десятилетия. Так что знал бы я, что Уильям Херст вскроет мое участие в организации восстания конфедератов, – давно бы распорядился его ликвидировать.
– Вандербильт поэтому прекратил строительство железной дороги?
– Именно, хотя до завершения контракта осталось всего ничего. Довел-то он двухколейную дорогу практически до Читы. Официально он не может обеспечить поставки строительных материалов. Но мы-то все понимаем. Так что это провал задуманного. Хотя если спускаться с геополитического уровня на политический, то все совсем неплохо.
– Ну… если так смотреть, то да, конечно, – задумчиво потерла лобик Зинаида. – И что дальше?
