Обостренная жаждой денег память вовремя выдала Жавину нужное воспоминание. Куратор-особист в пору их тесного сотрудничества постоянно ориентировал его на получение информации о лидерах бандформирований и террористических организаций. На одном из почетных первых мест в длинном списке стоял Бешеный Марид. Тот самый, которого не добили тогда под Аташ-Юртом.
– Вообще кадр фантастический, – говаривал особист. – Никто о нем ничего конкретно не знает. Даже его друзья-террористы. Джаамат отвалил бы, наверное, миллион баксов за информацию о том, кто он такой и как его найти.
Тогда Жавин эти разговоры пропускал мимо ушей. И забросил трофей с Аташ-Юрта подальше, в кипу ненужных вещей, которые жалко выбросить. И вот теперь, через столько лет, его как током ударило:
«За информацию о Мариде моджахеды дали бы миллион»…
Ну, миллион не миллион, но дали бы немало и сегодня. Ведь Марид продолжал время от времени радовать российскую и мировую общественность показательными выступлениями на арене цирка террора, поэтому его фигура актуальности не потеряла. Компетентные органы за сведения об этом кровососе тоже предлагали немалые деньги, но Жавин был на тысячу процентов уверен, что с родных спецслужб не получит ничего, кроме неприятностей. Значит, надо загнать трофей исламистам, мечтающим о встрече с Маридом.
Легко сказать – трудно сделать. Как выйти на этих самых исламистов? Как сторговаться? Как обеспечить обмен товара на деньги? Как помешать им просто забрать все, расплатившись пулей в затылок? Вопросы, вопросы.
Понятно, что ему прежде всего нужен посредник. Притом желательно тот, кого он хорошо знал. Но с террористами он как-то не общался.
И тут Жавин вспомнил о Гафуре. После того как они реализовали еще три партии военного имущества, их дорожки разошлись. Вот и появился повод о себе напомнить…
Некоторое время прапорщик потратил на душевные метания между страхом и жадностью. Но в один прекрасный момент окончательно созрел для решительного поступка и отправился звонить старому бандиту.
Звонок Жавин сделал из телефона-автомата около автовокзала в Казани. Гафур дал ему номер своего тайного мобильного телефона на самый крайний случай, при этом заверял, что тот не прослушивается.
Первый раз в трубке мелодичный женский голос ласково объявил, что телефон находится вне покрытия сети. Через час Жавин попробовал позвонить снова и, к радости своей, услышал в трубке густой бесстрастный голос муллы.
– У меня есть сведения об одном человечке с Аташ-Юрта, – объявил прапорщик, витиевато поздоровавшись с Гафуром. – Того, кого твои братья давно ищут.
– Я понял, о ком ты, – спокойно произнес мулла. – Больше не говори.
– Мне деньги нужны, – сказал Жавин с некоторым вызовом.
– Сколько?
– Сто тысяч.
– Рублей?
– Сегодня что, праздник татарского юмора? Если и рублей, то американских!
Они поторговались, как на восточном базаре. Сделали вид, что сделка их больше не интересует и они умывают руки. Перешли на другие темы. И опять вернулись к торгу… В итоге сошлись на том, что Гафур поговорит кое с кем и что семьдесят тысяч долларов – в принципе, сумма справедливая, если только будет реальная информация.
– Как узнать, что ты не врешь? – спросил мулла.
– А я тебе подарок забросил, – самодовольно произнес Жавин. – На чердаке в доме на проспекте Амирхана. Слушай, как найти…
Он подробно объяснил, где лежит посылка, и пообещал перезвонить вечером.
Гафур через полчаса был на месте. Без труда проник на чердак многоэтажного дома, заваленный всяческим мусором. И в указанном месте нашел тайник.
В нем лежала видеокассета.
Вернувшись к себе, мулла заперся в кабинете в Исламском культурном центре. Включил видеомагнитофон, завалявшийся еще с тех времен, когда в ходу были видеокассеты. И все его беспокойное суровое прошлое всколыхнулось в очерствелой душе.
На экране телевизора возникли моджахеды, идущие на бой с неверными. Кадры удара по военной колонне, подожжен грузовик… Дальше видеозапись показательного расстрела в горном ауле местных жителей – тех, кто продался кяфирам.
Кадры расстрела в ауле Гафур просмотрел еще раз. Потом еще один… Он вспомнил этот случай. Расправу учинила банда Бешеного Марида, что вызвало резко негативную реакцию старейшин и других полевых командиров, но этот ненормальный всегда на всех плевал. У него были свои представления о том, что делать. Получается, что мелькающие в кадре лица – это его люди… Ну что ж, нужно отметить, что затравку прапорщик Жавин прислал годную. Он пообещал, что на следующей записи будет лицо самого Марида. Возможно, он не соврал. И тогда эта видеокассета стоит запрошенных за нее денег. Она стоит гораздо дороже…
Когда Жавин перезвонил, Гафур сказал:
– Получил твой подарок. Он мне понравился.
На второй видеокассете точно его лицо? Ты гарантируешь?
– Да. И еще там кое-что.
– Мои братья согласны купить. Но…
– Никаких «но», друг мой любезный. Я и так продешевил. И теперь ни шагу назад, ни копейки меньше.
– Деньги даются нам нелегко, – вздохнул Гафур. – Но ты получишь, что просишь. Когда ты передашь нам вещь?
– Чем быстрее мы разделаемся, тем лучше.
– Я тоже так думаю. Назначай время встречи.
– Э, какой встречи! Вы кладете деньги, я, убедившись, что они на месте, передаю вещь.
– Ты можешь обмануть.
– Вас? – прапорщик издал нервный смешок. – Чтобы потом всю жизнь прятаться и вздрагивать от собственной тени?
– Да, в этом случае кара будет суровой.
– С моей стороны все честно. Но извини, конечно, мне доверять вам резона никакого нет. Поэтому я позвоню и сообщу дальнейшие инструкции.
– Хорошо, – подумав, согласился Гафур. – Только поторопись, пока мы не передумали.
– Это дело ближайших часов…
Повесив трубку, Жавин отправился домой. Ему предстояло детально проработать план, как получить деньги, сбросить товар и остаться живым.
А Гафур позвонил полковнику республиканского УФСБ, у которого состоял на связи уже более пятнадцати лет, и сообщил:
– Он согласился…
Глава 31
Машина стояла на площадке перед развлекательным центром «Этна» – огромным стеклянным кубом, сверкающим синими гранями, где приютились игровые автоматы, кинотеатр, аквариум и летний сад, не считая ресторанчиков, кафе, магазинов. Туда потоком валили в поисках покупок, удовольствий и развлечений самые разные люди – семьи с детьми, молодые пары без детей, толпы обывателей.
– Знаешь, Робин, а все эти люди привыкли доверять только глазам и чувствам. Они уверены, что мир незыблем, что вещи такие, какими они их видят, – произнес я задумчиво.
