Исходя из всех этих соображений, мы ограничились тем, что зафиксировали местоположение беглого бандитского пахана и взяли его под плотный электронный колпак. Ведь как-то «фукусимцы» общаются со своим партнером. И нужно не упустить возможности засечь этот контакт…
Несколько часов назад со мной вышел на связь штабной координатор операции и сообщил, что вожделенная видеокассета от прапорщика Жавина получена и сейчас специалисты просматривают ее.
В ближайшее время нам будет представлен результат. Также мне в помощь спецрейсом направлены Шатун и Мамонт.
От меня сейчас зависело теперь не слишком многое. Нам с Робином оставалось только ждать. А это, как всегда, тягостно, поэтому мы и скрашивали ожидание трепом на посторонние темы.
Запиликал СКУ-29. Я взял коммуникатор.
– Шеф, получи посылку, – послышался долгожданный голос Комбинатора.
– Отработал видеокассету? – спросил я.
– Да. В посылочке аналитическая справка. И видеоряд разбит по блокам. Не знаю, как ты, но лично я обалдел от увиденного. Там ответы на очень многие вопросы…
Комбинатор дал отбой. Потом коммуникатор пиликнул вновь, уведомляя, что только что слопал пришедший из Москвы информационный блок.
На планшетник с одиннадцатидюймовым экраном я вывел полученное видеоизображение и произнес:
– Ну что, пошли по порядку.
Робин кивнул:
– Загружай. Поехали.
– С богом. – Я вывел на экран первую запись.
Горы, зелень, белые пятнышки овец на склонах. Кошара – огороженный сетчатым забором загон для животных. Там же хлипкое деревянное строение, на которое наползает зрачок видеокамеры. Следующий кадр – это же строение изнутри, на полу на куче тряпья сидят две молоденькие женщины – блондинка и брюнетка. Волосы у них спутанные, лица чумазые – вообще они чем-то похожи на замарашек из фильмов о грязном Средневековье. Только их спортивные костюмы говорят о принадлежности к современной цивилизации. Лица изнуренные, плечи опущенные, как и положено пленницам. Рядом с ними стоят трое абреков с автоматами Калашникова наперевес.
Голос за кадром:
– Я тебе, Нина, даю шанс выжить и выйти на свободу. Ты хочешь домой?
– Да, да, – шепчет блондинка.
– Но для этого ты должна кое-что сделать.
Блондинка поднимает на говорившего, а заодно и снимавшего эти кадры, глаза. В них боль, отчаяние и слабая надежда.
Один из абреков берет ее за шиворот, ставит на ноги. Вытаскивает из-за пояса пистолет «ТТ». Голос за кадром:
– Знаешь, как стреляет пистолет? Нажимаешь на спусковой крючок.
– Я знаю, – говорит блондинка, осторожно беря пистолет за рукоятку.
– Так убей свою подругу. – В голосе за кадром звучат веселые злые нотки. – Он не нужна ни тебе, ни нам.
Абреки отступают, беря на мушку блондинку на случай, если она решит повернуть ствол не в ту сторону. Такая опасность была.
– Нет! – кричит блондинка. – Зверье поганое! Я не такая! Я не ваша! Нет!
– Тогда умрешь ты, – спокойно произносит голос за кадром.
– Убей меня, сволочь! Козлопас! Мразь!
Девчонка роняет пистолет и падает на колени, рыдая и растирая слезы по грязному лицу.
– Я не ваша! Я не такая, как вы!
– Как хочешь, – звучит голос.
Один абрек поднимает пистолет, другой ставит на ноги вторую девушку.
– Твоя очередь, – слышится закадровый голос.
Пистолет ложится в руку второй девушки.
– Нина, – устало произносит брюнетка, ее рука, в которой зажат пистолет, безвольно обвисла.
Блондинка поднимает на нее глаза и смотрит растерянно.
– Я не хочу так, – качает головой брюнетка. – Но ты дура! И ты мне не нужна!
Хлопает выстрел. Пуля попадает прямо в лоб Нине. Ее подруга отбрасывает пистолет и поворачивается к объективу видеокамеры.
Видеооператор дает увеличение, и лицо женщины расползается на весь экран. Чумазое, изнуренное. Но в глубине глаз мечется какая-то бесовская, темная радость.
– Назови себя, – требует голос за кадром.
– Коваль. Серафима Коваль.
– Ты знаешь, что теперь с нами, Серафима?
– Я с вами.
– Повтори!
– Я теперь ваша!
В голосе звучит неестественное в такой ситуации ликование. Ей нравится то, что с ней только что произошло. Страх и ужас перегорели в какую-то дикую ненависть к миру и любовь к мучителям…
– Охренеть, – протянул Робин. – Эка у нее кукушку сбило.
– И она стала верной рабыней, – кивнул я. – Вот так идут на службу к дьяволу…
Следующие видеофайлы дали не меньше повода для размышлений.
Еще один аналогичный расстрел. Только полутора годами позже, в разгар Второй Ичкерской войны. Один солдатик с некоторыми душевными терзаниями, но все-таки застрелил из «ТТ» своего сослуживца. Он был на грани безумия, но очень хотел жить. И готов был ползать на брюхе, жрать землю. И он отнял чужую жизнь, чтобы продлить свою, вмиг ставшую совершенно никчемной и позорной.
– Все интереснее и интереснее, – покачал головой Робин.
Следующая запись с меткой «Марид».
Вот сейчас я и увижу неуловимого террориста.
Снимали сюжет в пещерах. Скорее всего, в тех же самых, которые были потом завалены. Большой каменный зал. Костер. Полутьма. Видеокамера едва справлялась, но можно было различить фигуры и даже лица моджахедов. Одеты они были по большей части в камуфляж, в том числе в натовский, все как на подбор бородатые, говорили по большей части на русском языке, изредка разбавляя его ичкерскими словечками. Они что-то рассказывали, шутили и внешне походили на обычных людей.
Вот к костру подошел человек в бушлате с меховым воротником.
– Э, командир, – послышался чей-то голос. – Разреши спросить?
– Что тебе, Ахмед? Ты опять будешь спрашивать про деньги? – Человек в бушлате повернулся, и его лицо попало в объектив.
Робин хлопнул ладонью по столу и воскликнул:
– Марид!
– Он самый, – кивнул я. – Но ведь ни хрена не видно!
Действительно, рассмотреть его не получалось. Телосложение среднее. Рост средний. Но лица практически не видать.
Дальше шли файлы – наши эксперты пробовали вытянуть внятное изображение из этой записи. Не скажу, что они достигли больших успехов.
– Не идентифицируешь его по записи, – покачал головой Робин.
– Не будь пессимистом. – С этими словами я углубился в справку, прилагаемую к записям.
Там были результаты фоноскопической экспертизы. Эксперты идентифицировали объект по голосу.
