– Бабки.
– Ясно. Фата-моргана. Смертельный мираж. Хорошие хоть бабки?
– Для начала обещали пятьсот-шестьсот американских рублей в месяц.
– Прилично. На прокорм моего попугая.
– И премии, – оскорбился Малыш моим пренебрежительным тоном.
– Премии? Хоть не за скальпы врагов?
– Нет.
Я налил еще коньяку. В голове начинал звучать тихий электрический гул, но дозревать я еще мог долго. Вообще выпить я могу много. Но сейчас не то место. И не то время. Так что я старался по большей части проносить кубок мимо уст.
– За успех, – поднял я стаканчик.
Малыш опрокинул содержимое и закусил шоколадной конфетой.
– Все-таки ты отважный парень, – похвалил я Малыша, и тот недоверчиво посмотрел на меня. – С ходу наняться в бригаду. Таких, как ты, молодых и зеленых, первыми под стволы конкурентов или под суд подставляют. Дали пару сотен баксов – доволен. Пристрелили при разборе – никто не в претензии.
– Да брось ты, – отмахнулся Малыш, видно было, что мои слова его покоробили. Небось сам не одну ночь терзался подобными мыслями.
– С кем хоть связался, поведай. Я тебе скажу – порядочный народ или тухлятина.
– Приятель мой Кузя сосватал. Он в нашем городе жил. Потом сюда подался. Сказал, такие ребята, как я, нужны.
– В боссах кто?
– Коробок – Женька Панич.
– Что-то не припомню такого главшпана… Хотя где-то слышал. Но птица невысокого полета.
– Над ним еще люди есть.
– Кто?
– За один такой вопрос уши отрежут.
– Тебе их и так отрежут… На что тебя подрядили – магазин продовольственный подломить? Или на стреме стоять?
– Неважно, – насупился Малыш.
– А, тайны общества вольных каменщиков. Понятно. Я не обижаюсь, хоть мы с тобой кой-какое дело, трупом закончившееся, и сработали.
– Мое дело маленькое – привезти-отвезти.
– За пятьсот-то долларов. Эх… Наркота или стволы?
Я мысленно одернул себя. Мой интерес становился слишком явным. А при таких беседах правило – не стоит насиловать собеседника, а надо стараться ненавязчиво перевести разговор в нужное тебе русло. Все должно получиться само собой… Но Малыш пока не насторожился.
– Какая наркота! Игрушки дорогие.
– Пятьсот баксов – это не дело. Позвони мне послезавтра, подумаем, может, что получше отыщется. Я людей не подставляю, со мной работать можно.
– Послезавтра не могу. Уезжаю.
– Далеко?
– По делам, – отрезал Малыш, наконец решив, что и так наговорил спьяну более чем достаточно.
Мы выпили еще немного. Потом еще немного. Малыш, покачиваясь, побрел в туалет. Я разлил по стаканам очередную порцию и подсыпал собутыльнику немножко порошка. Отличное народное средство. Мое ноу-хау. Когда Малыш появился из туалета, я кивнул на стаканчики.
– По маленькой.
– Мне еще ехать.
– Здесь останешься. Или тачку возьмем. Пей. Обижусь.
Коронная фраза из «Осеннего марафона» обладает магическим действием. После слова «обижусь» не выпить – просто не уважать хозяина. Малыш выпил… И на полчаса устроился в туалете в обнимку с унитазом. В это время, ничего не опасаясь, я спокойно проверял содержимое его куртки и сумки.
Из записной книжки я переписал все московские номера. Перерыл портмоне – там в отдельном кармашке лежала сложенная яркая книжечка – билет «Аэрофлота» на сто первый рейс…
* * *
Счастье Меньшевика длилось недолго. Он уже было решил, что все кончилось, по всем счетам уплачено и концы в этой затянувшейся истории обрублены. Но не тут-то было. Ничего в мире не исчезает. Все возвращается, как бы люди этому ни противились.
Встретились они вечером на дальней даче. Одноэтажная покосившаяся развалюха с большим, неухоженным, заросшим крапивой и кустарниками участком вросла в землю в глухом углу Московской области. Удобное место для разговора с несговорчивыми клиентами. В обширном, слишком серьезном для такого домика подвале не один несчастный думал о своей горькой судьбинушке, будучи прикованным к скобе наручником или подвешенным, как Буратино, вверх ногами вместо люстры.
Разговор с самого начала обещал быть тяжелым, хотя и выглядел со стороны вполне мирным, даже каким-то домашним. Место встречи назначили здесь, договорившись никого не приводить с собой. Недоверие и настороженность давили, будто спертый воздух. Когда-то все было не так. Но сколько воды утекло…
Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что эти двое собрались обсудить светские сплетни. Так оно поначалу и шло. Светская жизнь – понятие ныне широкое. Кто что продал и купил. Кто уехал за бугор, а кто вернулся. У какой звезды эстрады новый хахаль. Кто надрался на десять тысяч долларов в «Апэндауне». Кого уже грохнули, а кого только обещали грохнуть. Что поделывают общие знакомые.
Ничего не значащая болтовня начинала надоедать Меньшевику. Он знал, что у его собеседника такая манера – топить тебя в словах, забалтывать, притуплять остроту восприятия, бдительность, а потом вонзать острый стилет слова в самую болезненную точку. Впрочем, у этого человека были и другие привычки. Гораздо более худшие.
– А как живет Лиза – подстилка Седого? – спросил он.
– Сидит, наверное, – пожал плечами Меньшевик.
– Юра, займись серьезно здоровьем. У тебя склероз. Ты же ездил ее встречать в Питер.
– Ее встретил Яго. И нам нечего лезть в это дело. Он ее не выпустит из когтей.
– Правда? Яго так закрутел?
– Достаточно крут. Держит рынок и два автомагазина. И полк отмороженных ублюдков.
– Яго у меня зад полижет… У тебя, Юра, не только память, но и нервы пошаливают. Пугливый стал.
– Не дави на меня. Не стоит.
– Юрик, а может, ты здоров как бык, нервы и память у тебя отличные, а просто решил поиграть в одиночку? Думаешь, игра эта в две, а не в четыре руки?
– Я ничего не думаю, – Меньшевик заерзал на стуле.
– У меня хобби новое – бухгалтерия. Время выдалось свободное, и я занялся подсчетами. И интересная картина нарисовалась. Оказывается, ты мне должен пол-«лимона».
– Сколько?
– Ну, триста тысяч.
– Это еще как посмотреть.
– Как ни смотри.
– Давай-ка решим этот вопрос окончательно, – Меньшевик встал и прошелся по комнате. Жалобно скрипели доски пола. Сквозняк шевелил грязную, некогда белую занавеску. – Ты живешь вчерашним днем. И твой тон ернический тоже оттуда. Это уже не пройдет. Будем договариваться.
– Да?
– Да.
