— Дорогие мои… мне надо кое-что вам сказать…
Глава 29
Туман. Какие-то лица. Свет наверху.
— Ты в порядке?
Это голос Аниты. Потом ее позвал Джеймс. Джорджию охватил страх, что он отшатнется от нее, когда узнает про рак. Но все произошло наоборот: он не отходил от нее все то время, пока она не легла в больницу. Он даже просил Пери и Аниту позволить ему тоже присматривать за магазином. Но Джорджия просила их не перекладывать на него заботы о ее заведении, полагая, что не вправе загружать его такими вещами, довольно с него забот о Дакоте. Теперь он тоже сидел с ней, она видела, как двигаются его губы, он что-то говорил ей.
— Я тебя люблю, — повторял он. — Ты слышишь, Джорджия? Я люблю тебя.
Она что-то промямлила в ответ и почувствовала прикосновение прохладной руки Аниты к своей щеке.
— Мы здесь, дорогая, мы здесь.
Хорошо, что Кэт забрала Дакоту с собой, хотя бы она не видела ее в первые минуты после наркоза. Джорджии было так плохо, что она едва не плакала от дурноты и тяжести в груди. Глаза открывались с трудом, казалось, силы покинули ее навсегда: каждое движение требовало невероятной концентрации воли.
Она забылась тяжелым сном, а когда наконец очнулась, смогла разглядеть всех присутствовавших в комнате.
— Привет, — едва слышно произнесла Джорджия.
— Ты держишься молодцом, — сказала Кэт. На подруге было яркое сине-белое платье, но что-то в ее облике изменилось.
— Ты подстриглась, — прошептала Джорджия.
— Точно, — подтвердила она. — Решила начать новую жизнь и расстаться с прошлым.
Кэт улыбнулась, и тут Джорджия увидела Дакоту. Дакота тоже изменила прическу — подрезала волосы, весь предыдущий день они с Кэт провели в салонах красоты. Это помогло Дакоте пережить происходящее. «Что же еще сделать для Джорджии, чем помочь?» — думала Кэт, оглядывая палату — отдельную, очень тихую и уютную. Хорошие условия в больнице можно купить за деньги. А хорошего врача — найти по связям. Кэт обеспечила Джорджии консультацию у доктора Рамиреса в любое время, Адам никогда не нарушал данного слова.
— Мама?
— Привет, дорогая, — отозвалась Джорджия. — Я долго спала, да?
— Ты несколько раз просыпалась ночью, помнишь? — спросила ее Анита.
— Нет.
— Уже утро, почти день. Тебя оперировали вчера, во второй половине дня.
— Тебе больно, мама?
Все заговорили одновременно. И Джорджия попыталась собраться с мыслями.
— Стоп, стоп, мы не можем с ней разговаривать все сразу, это ее утомляет, — вмешался Джеймс. — Доктор просил, чтобы не собиралось слишком много народу.
Присутствующие по одному вышли из палаты. Осталась только Дакота. Она взяла Джорджию за руку, но это прикосновение после инъекций обезболивающих и успокоительных ощущалось очень смутно.
— Как ты себя чувствуешь, мама?
— Все хорошо, милая, — заверила ее Джорджия, — главное — ты здесь.
После целой недели боли и тяжелого угнетенного состояния Джорджия испытывала некоторое облегчение. Ей все еще было тяжело не только добраться самой до ванной, но и просто подняться с постели. Ее преследовали слабость и депрессия. Нудные часы, которые она проводила за просмотром мыльных опер по телевизору или погружаясь в глубокий свинцовый сон, разнообразили только посещения друзей и близких. Чаще всего с ней оставались Анита, Джеймс и Дакота, которые постоянно приносили ей сладости, фрукты — в общем, баловали, как могли. Затем наступал перерыв, когда посещения запрещены, а потом все повторялось снова.
Пришел доктор Рамирес и очень подробно рассказал ей о результатах операции: яичники и матку пришлось удалить, но кишечник почти не стронут. Раковая опухоль третьей стадии — это свидетельствовало о серьезности положения, но не о безнадежности. Ей следует пройти курс интенсивной химиотерапии и потом еще раз проконсультироваться у специалиста.
— Смиритесь с этим как с данностью, — посоветовал доктор, стараясь ее подбодрить.
* * *
Кэт появлялась ежедневно и приносила роскошные букеты цветов. Цветы долго не вяли, и букетов в палате уже накопилось довольно много. Как-то раз, когда от нее уже ушли Анита, Джеймс и Дакота, принесшие целую сумку сладостей и развлекательных журналов, в дверь неожиданно постучали.
— Войдите, — произнесла Джорджия настолько громко, насколько позволял ей голос, все равно остававшийся слабым из-за успокоительных. Но никто не вошел. Уж не приснилось ли ей, что она слышала стук в дверь?
Но в эту минуту стук раздался вновь.
— Входите! — крикнула она изо всех сил и включила кондиционер.
Дверь отворилась, и на пороге показалась фигура в бежевом плаще, не слишком годившемся для жаркого нью-йоркского лета, и с сумкой из коричневой кожи. Ее мать, Бесс. Следом за ней вошел и отец, почти совсем седой, в руках он держал большой пластиковый пакет.
— Добрый день, Джорджия, — коротко сказала мать, — мы с отцом приехали проведать тебя.
Несколько мгновений Джорджия в замешательстве думала, что сказать. Но слова не находились. Ей хотелось расплакаться, комок подступил к горлу и душил ее. Бесс наклонилась к ней, и они крепко обнялись.
Ничего не нужно было говорить.
Странное воссоединение: Джорджия в ночной рубашке, растрепанная и заплаканная, и ее родители, одетые так, словно приглашены на важное официальное мероприятие. Конечно же, они тут же наперебой заговорили.
— Я кое-что привез тебе, — начал Том, раскрыв свой пакет и достав оттуда плюшевого мишку, которого она так любила еще ребенком.
— Спасибо, папа, — ответила она. Ей было необычайно приятно, что он помнил о ее детстве, привычках и хранил ее игрушки.
— Мне сказали, ты навещала ферму в Шотландии, — добавил он.
— Да, — подтвердила Джорджия, — я недавно написала Грэн, сообщила ей обо всем.
— А как дела с магазином?
— Неплохо.
— Это здорово. Я рад.
Разговор замялся на минуту, прежде чем всплыла «главная» тема.
— Ты еще так молода, — проговорила Бесс.
— К сожалению, эти вещи случаются и с молодыми тоже, мама, — отозвалась Джорджия. — Возможно, причина в наследственности, но думаю, в моем случае это не так.
Бесс потрясла головой.
— Моя мать умерла, когда я была совсем юной, — тихо произнесла она. — Я только знала, что у нее была какая-то женская болезнь; люди в то время не называли это раком.
Она заплакала, прижимая платок к лицу.
— Не понимаю, как это могло произойти.
Все действительно могло бы быть иначе. Она ведь знала, что неважно чувствует себя, еще до поездки к Грэн в Шотландию. Если бы она могла поговорить об этом с кем-нибудь, поделиться своими проблемами… Но отношения с матерью не располагали к откровенности. Мать всегда держала ее на расстоянии, но даже если бы она вела себя иначе, разве смогла бы защитить дочь от болезни? Разве в ее силах уберечь Джорджию от рака? Скорее всего нет.
