3. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье
Скрепя сердце папа велел Матильде показать нам ход из комнаты Констана. Мы покинули потайную комнату и вернулись в коридор, после чего направились к покоям, которые занимал бывший полицейский. Войдя в комнату, Матильда нажала на какую-то завитушку на камине, и в то же мгновение в стене отворилась скрытая дверь.
– Вот…
– Спасибо, мадам, – отозвалась Амалия. – Арман и вы, Фредерик! Принесите фонари.
Матильда опустила глаза.
– Я знаю, о чем вы думаете, мадам, – сухо проговорила она. – Что мой муж в припадке безумия явился к Констану, ударил его по голове, после чего повесил и вернулся к себе. – Она подалась вперед. – Поймите, такое совершенно невозможно! Дверь со стороны комнаты Гийома заделана наглухо!
Амалия тяжело вздохнула.
– Признаться, мадам, – промолвила она, – мне было бы гораздо легче, если бы ваш свекор не разводил всей этой чепухи с потайными ходами и скрытыми комнатами. Ради чего он прячет Гийома, объявив его умершим?
Матильда отвернулась.
– Сразу же видно, мадам Дюпон, – с горечью сказала она, – вы плохо знаете, что такое финансовые круги. Деловой мир не то место, где можно позволить себе быть слабым, а болезнь сына делает моего свекра очень уязвимым. Понимаете ли, мой муж… – Она закусила губу. – Конечно, его нельзя назвать безумным… но все же он очень, очень болен. Иногда на него находит… словом, он становится совсем другим. Он может накричать на меня, может начать биться в припадке из-за того, что его кровать передвинули на другое место… И в то же время он совсем не злой. Совсем, – беспомощно добавила она. – Просто ему очень тяжело… Тяжелее, чем всем нам. Ведь он прекрасно сознает, что его болезнь неизлечима.
– А чем он занимается целыми днями? – спросила Амалия. – Что он вообще делает в своей комнате?
– Читает, – отвечала Матильда, утирая слезы. – Делает из дерева модели кораблей… Он всегда любил море, очень любил. Когда ему совсем плохо, он ложится на кровать и не двигается… А когда ему чуть получше, тут же рвется пойти куда-нибудь. Я, конечно, присматриваю за ним… но порой он ускользает от меня. Впрочем, он всегда возвращается в свою комнату.
– В самом деле? – вздохнула Амалия. – Ну ладно… Идем, друзья, посмотрим, что тут за ход. – Она двинулась к потайной двери.
Я поглядел на Массильона, но он только иронически улыбнулся.
– После вас, – заявил он, подкрутив усики.
– Что до вас, Фредерик, то вы вообще можете остаться, – прозвенел уже из хода голос Амалии.
Все-таки она сумела поставить противного актера на место! Массильон надулся и полез в ход, ухитрившись даже опередить учителя фехтования.
– Ух ты! – вырвалось у меня.
Этот ход напоминал коридор, уходящий налево и направо.
– Куда идем? – деловито спросил Арман, поудобнее перехватывая тяжелый фонарь.
– Сначала налево, – распорядилась Амалия.
– Почему? – удивился Массильон.
– По моим расчетам, там должна быть комната Гийома, – сухо ответила моя «тетушка». – Та дверь интересует меня сейчас больше всего.
И мы двинулись в путь. Ступени, переходы, снова ступени… В конце концов я потерял всякое понятие о том, где мы находимся. В зыбком свете фонарей наши тени, извивающиеся на стенах, походили на каких-то диковинных драконов, и я даже вздрогнул, когда Амалия промолвила:
– Вот она!
Мы оказались в тупике – ход впереди был надежно заделан кирпичом. Лефер потрогал кирпич и покачал головой.
– Не похоже, чтобы кладка была сделана вчера, – буркнула Амалия, высоко поднимая фонарь.
– Вы о чем? – поинтересовался Массильон.
– Графу Коломбье очень не понравилось, когда после убийства Констана я захотела как следует осмотреть его комнату, – объяснила Амалия. – Именно тогда я поняла, что он покрывает какого-то человека… очень близкого человека. Но, похоже, он просто опасался, что мы можем обнаружить ход… Ладно, здесь нам больше делать нечего.
Мы вернулись к комнате Констана. Массильон хотел выйти наружу, но Амалия двинулась по коридору дальше.
– Куда вы? – окликнул ее актер.
– Меня интересует, куда нас приведет этот ход, – отозвалась она.
Судя по лицу Массильона, ему не очень хотелось блуждать по подземному лабиринту, но он смирился. Впрочем, правая часть хода оказалась гораздо короче и оканчивалась возле небольшой двери. Амалия нажала на рычаг, расположенный рядом с дверью, и та со скрипом растворилась.
– Ничего себе! – вырвалось у Лефера.
– Вот отсюда и пришел убийца, – проговорила Амалия.
Мы находились в комнате Брюса Кэмпбелла.
Глава 12
Версии
1. Из дневника Армана Лефера
– Теперь нам понятно, как он добрался до Констана, – промолвила Амалия. Свет фонарей отбрасывал на ее красивое лицо причудливые тени, отчего оно вдруг стало казаться загадочным и даже зловещим, как у ведьмы. – Каким-то образом убийце удалось обнаружить потайной ход между комнатами Констана и Кэмпбелла, и когда он решил, что настало время избавиться от бывшего полицейского, то явился сюда, открыл скрытую дверь и пробрался в спальню Констана. Что было потом, нам уже известно.
– Вы говорите «он», «убийца», как будто не знаете его имени, – заметил я. – Значит, вы не верите, что убил Кэмпбелл?
Амалия улыбнулась.
– Всего лишь полицейская привычка, месье, – отозвалась она. – Да, конечно, все указывает на то, что это был именно Кэмпбелл. Он убил Андре Северена, потайной ход заканчивается в его комнате, и со стороны его действия выглядят вполне оправданными. – Она говорила так, словно не верила в свои собственные слова. – Правда, есть один момент, который меня смущает.
– Какой же? – осведомился Фредерик Массильон.
– Вернее, не один, а целых два, – поправила сама себя дама с набережной Орфевр. – Первый – исчезновение лошадей, и второй – профессии троих жертв. Когда начинается метель, с горы почти невозможно спуститься, и тем не менее кто-то позаботился о том, чтобы свести возможность к нулю, и угнал лошадей. Значит, человек был заинтересован в том, чтобы все мы оставались здесь, как в ловушке. Для чего же это ему надо? У меня только одно объяснение: месть. Когда-то бывший прокурор, судья и бывший полицейский совершили нечто, за что им предстоит понести наказание. И, вероятно, не только им.
Актер поежился. Люсьен смотрел на Амалию, мигая часто-часто.
– А смерть Клер Донадье? – спросил я. – Как вы ее объясняете?
– Никак, – коротко ответила молодая женщина. – У меня пока нет объяснения. Я знаю одно: служанка что-то увидела – и испугалась так сильно, что ее сердце не выдержало.
