Муравей сел и, собравшись с силами, проговорил:
– Нельзя же так пугать лесных жителей! Я вот даже семечко клубники потерял. А я его так старательно тащил, а оно укатилось и запуталось в траве… Столько трудов напрасных, столько трудов! – причитал он.
Чтобы муравей успокоился, Каня решила сменить тему разговора.
– Давай знакомиться. Я Каня, а это Лямка, – начала она.
– А это Жужик, – продолжил муравей, – кто ж его не знает! Брат местной знаменитости… Меня зовите просто Алон, – он выжидающе посмотрел на Каню, но она молчала. – Родители назвали меня Аполлоном, но это слишком длинное имя, и меня все зовут Алон.
– Хорошо, Алон, мы ищем Жужаню, ты что-нибудь знаешь об её исчезновении? – спросила Каня.
– Некогда мне всякие глупости знать, мне работать надо, у меня столько дел, столько дел! – затараторил он опять без умолку. Продолжая ещё что-то ворчать, Алон схватил первую попавшуюся сухую травинку и побрёл по тропе, которую видел только он.
– Да-а-а, – протянула Каня, – расследование заходит в тупик.
Помощь пришла неожиданно. На ромашку села невиданной красоты бабочка по имени Эля. Жужик тут же к ней подлетел:
– Эля, ты где была? Мы ужжже опросили всех, кто мог бы что-то знать о Жжжужжжане, тебя искали, но не могли жжж найти! – разволновался Жужик.
– Я была там, где сейчас находится твоя сестра с подругами: на конкурсе красивых крыльев. Я сразу прошла в первый тур, а им предстоит пройти ещё второй, вот они и задержались, – бархатным голосом не спеша рассказывала Эля. – Соловей облетел весь лес и оповестил о конкурсе, – продолжала она, – и все, кто его услышал и у кого есть крылья, могли участвовать в нём.
– А как жжже потерянный зонтик и паук Клин? – рассеянно проговорил Жужик.
– Жужаня, наверное, очень торопилась, вот и не заметила, как обронила зонтик, – пояснила Эля. – А Клина я сейчас встретила, он возвращается домой. Его дядюшка приболел, и Клин, как заботливый племянник, ходил навестить дядю.
– А я так плохо подумал о Клине, – продолжал корить себя Жужик, – надо нанести ему визит и извиниться. Ну, Жужаня, только вернись – и тебе достанется сполна! – пригрозил Жужик куда-то в сторону.
Затем он подлетел к Кане и Лямке и благодарно сложил крылышки на груди:
– Спасибо вам, что не отказали в помощи, – проговорил он.
– Вот и славно, что так благополучно всё разрешилось. Жужане очень повезло, что у неё есть такой заботливый брат, – проникновенно сказала Каня.
– Лямка, пора и нам возвращаться, а то бабушка с дедушкой потеряют нас.
Они попрощались с Жужиком и быстрым шагом направились домой. Домашние только что закончили с поливкой.
– Нагулялись, проголодались? – приветливо спросил дедушка.
– Быстро мойте руки и обедать, – скомандовала бабушка.
А Каня сделала вывод: нельзя понапрасну волновать тех, кого мы любим.
Шалаш
У Кани в деревне было всё: сделанная заботливыми руками дедушки песочница во дворе и качели, покрашенные в её любимый голубой цвет. Рядом находился огромный, яркий, трёхцветный бассейн с розовым, жёлтым, зелёным и синим надувными кругами внутри. Стояла детская палатка, красная с синими вставками. На её окошке висела кружевная занавеска. Но Каня мечтала о шалаше.
– Дедушка, построй мне шалаш, – неоднократно приставала к дедушке Каня. Но дедушка постоянно был занят. Всё, что он мог сделать для Кани, – это дать ей четыре кленовых гибких прута. Каня накрепко воткнула их в землю и стала думать, что делать дальше. Она отправилась к бабушке:
– Бабушка, мне нужно что-то, чем можно закрыть шалаш.
Бабушка призадумалась и вынесла две яркие цветные занавески. Каня очень обрадовалась:
– Это именно то, что мне надо, – весело сказала она и побежала заканчивать работу.
Пока Каня возилась с шалашом, Лямка всё время крутилась рядом и ворчала: то прутья коротки, то они слишком гибкие, то шалаш получился маленький, и ей не хватит место в нём, то занавески очень уж яркие и шалаш больше похож на цыганскую кибитку.
Каня мужественно терпела ворчание Лямки, и наконец работа была завершена. В это время бабушка вышла на крыльцо и позвала всех обедать. Только сейчас Каня почувствовала, как она проголодалась.
После сытного обеда Каня с Лямкой отправились отдохнуть в шалаше. Каково же было их удивление, когда на полу шалаша они обнаружили горку земли!
– Лямка, это ты натворила? – сердито нахмурив брови, спросила Каня и начала веником сметать землю в угол. Лямка не успела ответить, как на том же месте снова вырос земляной холмик, и из-за него показался вначале нос с усами, а затем и вся голова крота.
– Кажется, я туда попал. Как вы тут устроились? – не давая Кане с Лямкой опомниться, спросил крот. Лямка, как всегда от неожиданности, попятилась назад и зарычала.
– Хорошо, – сказала Каня, не зная, как реагировать на крота.
– Я Юрик – будем знакомы. А у вас хорошо, сумрачно и прохладно, я люблю, когда темно, – продолжал осматриваться крот, крутя головой. Туловище его по-прежнему находилось в норе.
– Знаешь, Юрик, приличные кроты ходят в гости по приглашению, – начала воспитательную беседу Каня, – с твоей стороны неприлично врываться в чужую недвижимость, да ещё и сорить.
– Недви… чего? – не понял крот незнакомое слово и продолжал: – А я совсем не против, если вы ко мне в гости придёте без приглашения! Но я всё равно вас приглашаю, – и голова Юрика исчезла за холмиком земли. Каня наклонилась, чтобы разглядеть, что там за холмиком, и обнаружила нору. В тот же миг из норы выскочила лапа крота, схватила Каню за руку и потянула вниз. Лямка, видя, что Каня плавно исчезает, схватила её за сандалии зубами, и они вместе оказались в темноте.
Когда Каня немного пригляделась, то увидела сидящего напротив Юрика.
– Нам пора, – деловито сказал крот и поднялся, чтобы начать путь.
– Юрик, я требую объяснений! – вскакивая и больно ударяясь головой о потолок, вскричала Каня. Но Юрик уже почти скрылся вдалеке. Стоять в темноте было неприятно, да и бесполезно. И Каня с Лямкой последовали за кротом.
Немного покружив по подземным лабиринтам, друзья оказались в невысокой полутёмной норе, где на земляном стуле восседал довольно-таки упитанный пожилой крот в очках и строгом костюме тёмно-серого цвета. Он листал страницы толстой потрёпанной книги.
– Доставил! – выдохнул Юрик и юркнул в боковую дверь, только его и видели.
Пожилой крот приподнял очки, но не снял, а оставил их на лбу. Каня с Лямкой насупленно молчали.
