Всю ночь у резиденции Альенде дежурила легковая машина с офицером военной разведки. Как только глава государства покинул резиденцию, об этом узнали путчисты. Альенде решили не задерживать и, тем более, не убивать по простой причине: Пиночет надеялся, что президент перед лицом мощи всех вооруженных сил сам напишет заявление об отставке и придаст таким образом перевороту легитимность.
В 7.10 оппозиционные радиостанции («Агрикультура», «Минерия», «Радио Бальмаседа») передали первое коммюнике командования вооруженных сил Чили. Президенту предлагалось «немедленно передать свои высокие полномочия чилийским вооруженным силам и корпусу карабинеров», которые «едины в своей решимости взять на себя ответственную историческую миссию и развернуть борьбу за освобождение отечества от марксистского ига и за восстановление порядка и конституционного правления». Далее говорилось, что «рабочие Чили могут не сомневаться в том, что экономические и социальные блага, которых они добились на сегодняшний день, не будут подвергнуты большим изменениям». Всем СМИ Народного единства предписывалось немедленно прекратить передачи, «иначе они будут подвергнуты нападению с суши и с воздуха». Коммюнике подписали командующий сухопутными войсками генерал Пиночет, командующий ВМС адмирал Торибио Мерино, командующий ВВС генерал Ли и командующий корпусом карабинеров генерал Мендоса
[907].
Примерно в то же время, когда Альенде выехал в «Ла Монеду», Пиночет прибыл в свой командный центр в Пеньялолене (юго-восток Сантьяго), где находился главный пункт управления и связи чилийских вооруженных сил. В командном центре уже оборудовали линии связи с Ли, бывшим в этот момент в здании Академии ВВС, и адмиралом Патрисио Карвахалем, который отвечал за непосредственное осуществление переворота в столице и располагался в здании Министерства обороны рядом с «Ла Монедой».
Президент из «Ла Монеды» опять попытался связаться с Пиночетом – и опять безуспешно. Альенде с горечью воскликнул: «Бедный Пиночет! Его наверняка арестовали».
Прибывший в «Ла Монеду» директор корпуса карабинеров генерал Сепульведа заверил президента, что корпус стоит на стороне правительства. Однако Сепульведа не знал, что реально карабинерами уже командует его заместитель Мендоса, который полностью поддержал переворот.
Позднее Альенде объявил карабинерам, что их командование восстало против президента, и он намерен оборонять дворец. Если кто-то из карабинеров не желает участвовать в бою, то может покинуть дворец. Однако охрана осталась. Позднее к защитникам дворца присоединились семь человек из службы безопасности – единственное подкрепление, которое получил в свой последний день президент Чили. Во дворец приехали дочери президента – Беатрис (она была беременна) и Мария Исабель. Позднее стали прибывать некоторые министры и просто сторонники Народного единства – оружия никто из них не имел
[908].
В 7.55 президент записал радиообращение к нации, которое передала радиостанция СПЧ
[909]. Альенде заявил, что не подаст в отставку: «Я готов драться против мятежников любыми средствами. И пусть это знают те, у кого в руках сила, но не право»
[910]. На тот момент президент еще считал, что восстала только часть флота. Лидер КУТ Фигероа обратился к рабочим и крестьянам с призывом немедленно занять фабрики и сельхозкооперативы для организации сопротивления путчистам.
В 8.15 Альенде позвонил представитель правительственной хунты (так называли себя мятежники) адмирал Карвахаль и предложил немедленно улететь из Чили с родственниками и ближайшими сотрудниками в любую страну, в которую он пожелает. Адмирал сказал, что на раздумье защитникам дворца отводится время до 11.00, после чего «Ла Монеду» начнут бомбить с воздуха.
Президент гордо отказался, хотя, по воспоминаниям дочери, уже тогда предполагал, что никакая помощь к «Ла Монеде» не прорвется: военные успели отрезать «промышленные кордоны» от центра города.
У Карвахаля с Пиночетом состоялся следующий диалог, сохранившийся в материалах Комиссии по исторической правде Чили.
«Карвахаль: Я говорил с ним лично и предложил сдаться от имени главнокомандующих родами войск… Но он ответил просто ругательствами, и ничего больше.
Пиночет: Посмотрим, как в 11.00 прилетят первые попугайчики (имелись в виду самолеты ВВС – прим. автора)… Поглядим, что тогда произойдет. Точно в 11.00 начнем бомбить!
Карвахаль: Когда они (карабинеры охраны – прим. автора) покинут «Ла Монеду», ее будет проще атаковать.
Пиночет: Как только дворец подвергнут бомбардировке, мы атакуем его полком «Буин» и курсантами пехотного училища. Надо сказать об этом (генералу) Бради.
Карвахаль: Понял. Тогда не будем ждать, пока дворец покинут карабинеры и военные адъютанты президента.
Пиночет: Точно».
Услышав по радио коммюнике хунты, карабинеры в 9.00 решили покинуть дворец, ссылаясь на приказ начальства. Вместе с карабинерами президент после краткой беседы отправил из «Ла Монеды» и своих военных адъютантов. Адъютант президента от ВВС снова передал предложение путчистов улететь из Чили на уже подготовленном самолете. Альенде отказался.
С Альенде остались примерно сорок человек. Президент, не теряя духа, организовал оборону дворца, включая временный медицинский пункт. Альенде позвонил жене в резиденцию на улице Томаса Мора и посоветовал срочно ее покинуть.
В 9.55 танки генерала Паласио окружили «Ла Монеду» по периметру и через некоторое время открыли по дворцу стрельбу. Защитники дворца ответили огнем. Президент тоже стрелял из окон дворца из подаренного Кастро автомата Калашникова, и его с трудом удалось уговорить хотя бы менять место своего расположения.
В 10.15 законно избранный президент Чили обратился к нации со своей последней речью, которую транслировала радиостанция компартии «Магальянес» – единственная из всех радиостанций Народного единства, еще продолжавшая свои передачи. Президент сказал свои знаменитые слова, которые ныне высечены на памятнике Сальвадору Альенде перед «Ла Монедой»: «Я верю в Чили, я верю в судьбу моей страны!» И далее: «Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что недалек, близок тот день, когда снова откроется широкая дорога, по которой пройдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество»
[911].
