Налоговые поступления резко выросли – на 150 миллионов долларов в год. Чили стала свидетелем первого в истории страны уголовного дела по уклонению от уплаты налогов. После четырех лет судебных тяжб к тюремному заключению была приговорена владелица ночного клуба за уклонение от уплаты налогов в размере 3000 долларов
[264].
Коммунисты налоговую реформу поддержали, став в данном случае, как ни странно, союзниками США, а крупные землевладельцы перешли в открытую оппозицию к правительству ХДП. 25 ноября 1965 года Либеральная партия в знак протеста против налоговой реформы отозвала всех своих представителей с государственных постов.
КПЧ поддержала и аграрную реформу кабинета Фрея. Необходимость этой реформы диктовалась не только соображениями социальной справедливости, но и насущными экономическими интересами Чили. Помещики обрабатывали лишь 1,5 миллиона га из 6 миллионов, пригодных для сельскохозяйственного производства. А между тем Чили тратила огромные средства на импорт продовольствия.
В своей предвыборной программе лидер ХДП обещал создать на базе конфискованных помещичьих земель не менее 100 тысяч крестьянских хозяйств. Американцы также не возражали против реформы. Они ожидали, что в результате нее вырастет сельскохозяйственное производство, сократится импорт молока и мяса из Аргентины – и тем самым оздоровится чилийский бюджет. А это, в свою очередь, позволило бы Чили более аккуратно обслуживать внешний долг, держателем которого в основном и были американцы. К тому же новые фермеры нуждались в сельскохозяйственной технике и гербицидах – все это были готовы продать США.
Придя к власти, Фрей несколько сузил обещанные масштабы реформы – теперь он гарантировал создание всего 58 тысяч новых хозяйств
[265]. Причина была в том, что против реформы решительно выступили правые партии в Конгрессе и Сенате. Они требовали от Фрея уступок по аграрному вопросу, блокируя излюбленный проект президента, крайне выгодный США, – «чилизацию меди».
Закон об аграрной реформе начал осуществляться после длительных проволочек и сопротивления правых депутатов Конгресса в 1967 году.
Ждать дальше было уже нельзя – по всей стране множились самовольные захваты помещичьих земель крестьянами, причем зачастую эти захваты поощряли деятели левого крыла самой ХДП, которых называли «ребельдес» (повстанцами), имея в виду их оппозицию Фрею. Впрочем, захваты не прекратились и позже – только в 1969–1970 годах было зарегистрировано 400 таких случаев
[266], что отражало недовольство сельского населения половинчатостью реформы.
Фрей внес в Конгресс законопроект об аграрной реформе еще в 1965 году, обозначив его «крайне важным» с точки зрения «преодоления отсталости Чили». На тот период из 345 тысяч семей, которые занимались сельскохозяйственным производством, земли не имели 185 тысяч. Из тех 160 тысяч семей, кто владел землей (зачастую без всяких документов, так как кадастрового учета в Чили раньше не было) 117 047 (77,5 %) имели мелкие или совсем мизерные наделы, на которые приходилось всего 4,9 % всех сельскохозяйственных угодий. В то же время 3250 землевладельцев (2,2 % от общего количества хозяйств) имели в собственности 68,8 % всей пригодной для возделывания земли. Такого вопиющего неравенства не было ни в одной другой стране Латинской Америки.
Некоторые латифундисты владели такими площадями, что для составления их кадастрового паспорта приходилось использовать самолет, чтобы понять, где же кончается владение.
Помещики не стремились использовать механизацию и прогрессивные формы ведения хозяйства – в их распоряжении был резервуар дешевой рабочей силы безземельных крестьян и батраков-«инкилинос». «Инкилинос» жили на территории поместья и работали как на наделе, арендованном у помещика, так и на его земле в счет уплаты аренды. Фактически это была полуфеодальная барщина, хотя формально батраки получали за свой труд денежное вознаграждение. Но это вознаграждение, как и доходы «инкилинос» в целом, было мизерным.
В 1957 году чилийское Министерство сельского хозяйства провело исследование, изучив положение 529 «инкилинос» в провинции О’Хиггинс. Годовой доход батраков составлял 313 эскудо, причем только 26 % от этой скромной суммы приходилось на выручку от произведенной продукции, остальное – на доходы «инкилинос» как сельскохозяйственных рабочих. Средний годовой доход работающего чилийца в то время равнялся 1719 эскудо в год. Причем даже обычные сельскохозяйственные рабочие (те, кто, в отличие от «инкилинос», не жили постоянно на территории поместья) получали в среднем 648 эскудо в год.
Отсталость форм землепользования вела к низким темпам роста сельскохозяйственного производства. В 1939–1965 годах среднегодовой прирост продукции аграрного сектора не превышал 2 %, что отставало от темпов роста населения страны. Ввиду этого Чили с каждым годом закупала за границей все больше продуктов питания (мясо, молоко, сахар и зерно).
Необходимость аграрной реформы понимал даже Алессандри. Еще в 1962 году была создана государственная корпорация по аграрной реформе (КОРА). Однако «львенок» с проведением реальных преобразований явно не торопился. Тем не менее до июля 1967 года правительство Фрея проводило экспроприацию земли по закону, принятому еще при Алессандри. Было экспроприировано 832 поместия (6,5 % всех экс-проприаций, проведенных в 1964–1970 годы).
Чтобы принять собственный, более радикальный закон об аграрной реформе, Фрею также пришлось бороться с правыми в Конгрессе почти два года, и в результате принятый в июле 1967 года закон оказался сильно урезанным.
Согласно этой нормативному акту подлежали экспроприации земельные площади свыше 80 гектаров орошаемой земли, в случае если они не обрабатывались или обрабатывались неэффективно. Однако если земля обрабатывалась продуктивно (КОРА составила специальную систему балльной оценки эффективности ведения хозяйства), то собственнику оставляли до 320 га орошаемой земли
[267]. Сложная система пересчета орошаемой земли в неорошаемую и балльная система оценки эффективности приводили иногда к парадоксальным результатам. Например, в провинциях Осорно и Каутино не подлежали экспроприации имения в 2 и 2,2 тысячи га.
По закону о реформе помещик, хорошо обрабатывающий свою землю, мог оставить себе «резерв» свыше лимита в 80 га. Этот «резерв» мог доходить до 320 га, причем участки для него отбирал сам помещик на территории своей латифундии. Многие латифундисты специально создавали чересполосицу, чтобы сделать невыгодным производство для новых владельцев. Себе же они оставляли и все основные фонды (инвентарь и животных).
