Все-же сломило зелье северянина, засоловели глазоньки. Подобрел. Но хитринка из глаз не исчезла. А почему бы и не попытать счастья, обернуть случай нелегкого знакомства к общей пользе? Облапив Монзырева, тоже хорошо нагрузившегося спиртным, вдруг предложил:
— А давай Толя, породнимся. Чтоб не было у нас с тобой в дальнейшем споров никаких.
Монзырев в начале приема объяснил, что по родовому имени, только для своих, его зовут Анатолий. Сделал это исключительно для родовичей, были раньше преценденты, когда путались общаясь за пределами своего круга. Потом приходилось выкручиваться. Хлопотно это все.
— А давай. А как?
— Ну, как, как? Вон у тебя сестер на выданье, двое. Я бы за своего младшенького, черноглазую сосватал.
— Сколько твоему годков-то?
— Дак, двадцать четыре весны исполнилось.
— Ну и как? Богатырь?
— Да ты что? Весь в отца! — стукнул кулаком себя в грудь пьяный боярин, выбивая из легких звон, заставляя всколыхнуться объемное чрево.
— Я, непротив. Только условие у меня имеется.
— Говори.
— Он ведь у тебя третий?
— Ну?
— Вот и давай оженим. А жить будут здесь, у меня. Мне хороший помощник нужен. Смотри, какие хоромы. Места всем хватит.
— А и ладно. Часто в гости приезжать буду, к невестке. Ха-ха!
— Ну, так по рукам?
— По рукам.
Опупевшие от услышанного, Горбыль с Андрюхой, даже отставили на время выпивку.
«Во, Николаич чудит!».
Вестимир созерцал картину со стороны. Почти трезвый, улыбался, глядел на двух в хлам напившихся бояр, обнимавшихся, называющих один другого, «сватом».
Поздно вечером, Галина попыталась устроить головомойку Монзыреву, но поняв всю бесполезность этого занятия, оставила все, как есть до утра.
Дорогого гостя уложили в свободную комнату терема.
— Ну, может, забудет?
— Как же, забудет. Ты ведь не забыл? Ты Людку спросил, хочет она этого?
— Ну, прости, не подумал.
— Да у вас мужиков, всегда так. Если включается все, что ниже пояса, отрубается напроч, все что выше.
— Ну, ладно. Зови Людмилу.
Галка вышла, возмущенно сопя. Монзырев страдал от навязчивой долбежки невидимого дятла по голове, страдал от похмелья. Влил в свой организм вторую кружку холодного кваса. Представил, как чувствует себя боярин Воист.
Вошли девчонки. Монзырев потупил глаза. Выдохнул на одной интонации:
— Видишь ли, Людочка, прости меня старого дурака, пропил я тебя вчера.
Круглые, как плошки глаза, уронили слезу.
— Как?
— Да, просватал я тебя вчера погостному боярину, за его младшего сына. Но, с условием, — он поднял указательный палец вверх.
— Каким? — Хрипло выдавила из себя вопрс Людмила.
— Поженим, жить будете здесь, — обвел руками пространство вокруг себя, страдающий от головной боли Анатолий. — Парень красивый, двадцать четыре года недавно исполнилось, значит, еще не испорчен. Ну, так как ты, а? — Взглядом побитой собаки посмотрел на Людмилу.
— Я…., я согласна.
— Ха-ха-ха-ха! — Из-за спины Людмилы послышался нервный хохот подруг.
Старый перец поутру ничего не забыл. И выглядел утром, на удивление лучше радушного хозяина, все еще страдающего от выпитого вчера. Прощаясь, долго обнимался с ним, пошептался о чем-то с Людмилой. Та, стоя рядом, кивала в ответ. Потом, сняв с шеи цепочку с кулоном знака зодиака, положила в ладонь будущему свекру, тихо промолвила:
«Передай жениху, пусть помнит, что его ждут».
Кавалькада отчалила от ворот цитадели. Монзырев перевел дух, глянул на Вестимира.
— Умеешь ты, Николаич, с людьми общаться. Он тебе треть своих доходов уступил и врагами при этом вы не стали. Только, девку отдал и все.
— Нет, волхв, не все. Я девку не отдал, я парня приобрел. Вот так.
Глава 10
Тяжелогруженый обоз, неспешно двигался по зимней дороге. Русская зима — это вьюги, сменяющиеся ясными морозными днями, с ярким солнцем в синеве, сухим, колючим, скрипучим снегом, вдруг нахмарит, из-под тяжелых туч выпадет немереное количество снега. Выросшие сугробы не дают пути ни конному, ни пешему. Только резкие порывы ветра сдувают снег с зеркала замерзших рек. Поэтому на Руси и дороги зимой пролегают по их руслам, часто извиваясь и уводя в сторону на версты от того места, к которому летом можно добраться значительно быстрей.
На расстоянии в два стрелища, перед обозом следовал передовой отряд в три десятка бронных воев. Не менее двухсот всадников сопровождали обоз, вытянувшийся по реке. Переполненные добром сани, сравнительно ходко скользили полозьями по ледовой дороге, ездовые, практически, не понукали лошадей. Иногда между санями можно было увидеть вьючных лошадей, привязанных уздой к задкам возков. Пеших в обозе не было вообще.
В открытых санях устланных слоями шкур, помимо ездового, сидел немолодой уже, но крепкий дородный мужчина с седой окладистой бородой и крупным носом на лице. Одет он был в бобровую шубу и шапку. На рысях к саням подскочил всадник, из-под меха шубы которого, была видна кольчуга. Приостановив коня, но все ж на ходу, он прямо из стремени перескочил в возок к сидевшему в них старику и, умостившись рядом, накрыл ноги волчьей полостью. Один из следовавших за санями всадников, расторопно подхватил узду освободившейся лошади.
— Что, Твердятич, не замерз? Мороз-то, похоже крепчает? — Глянув на красную картофелину носа поинтересовался у соседа.
— Да что ты, князюшка-батюшка, какое там замерз, под волчьей-то накидухой. Не желаешь ли медку выпить? Стоялый, на травках и пряностях.
— Не хочу, холодно.
— Зря, наместник-то твой курский, мне его ведерный бочонок всучил. Ох, хорош медок-то.
— Сказал же, не хочу, боярин.
— О чем думаешь, светлый князь? Али гложет что?
— Да нет, Твердятич, прикинул просто расстояние, что мы уже проехали. Это мы вдоль Десны выехали, еще осень стояла, на Новгород-Северский, оттуда на Стародуб. По становищам лесным, да весям проехались к границам с землями Рязанскими. Считай по Оке почти до самого Курска. По Тускарю на Псел.
— Можно было бы и по короткой дороге в Чернигов вертаться. Что это ты нас по пограничью ведешь? Али помыслил чего?
— А ты что, торопишься, старый? Чай не в седле сидишь, на санях везут. Может старость слишком близко нагнала, а, Твердятич?
— Да что ты, светлый князь. Я хоть сейчас в седло.
— Ну-ну, я пошутил. Земли эти свои хочу глянуть. Тут, давеча наместник мой курский, боярин Вадим Всеволодович сказывал, по слухам, детинец князек племенной поставил. Вот хочу посмотреть кто таков. Наместник говорил, из племени кривичей.
