— Хорошо размялся, даже вспотел! — из-за насыпи появился забрызганный с головы до ног кровью Горбыль, еще толком не отошедший от боевого транса. Молодой хазарин во все глаза смотрел на явление Сашки народу.
— Чего уставился, конь педальный, козырь ты мой дивный?
— Батька! Олесь проводника прислал, — прогорланил издали Олег.
— В седла всем. Отходим!
Миг, и засадники уже скакали за поводырем, присланным своим товарищам, чтоб не напороться на приготовленные придумки.
Лесной дорогой, по которой проходил маршрут отступающих, уже давно никто не пользовался. Кочевники редко переправлялись через реку на эту сторону, считая степь, более удобной для проживания территорией. Когда-то эти места занимали, облюбовав их, аланские племена, выстроив по берегам рек Северский Донец, Оскол и речек поменьше, белокаменные крепости, каких было по числу шесть. Сохранились в памяти людской даже названия. Лука, Астаркуза, Бусара, Баруна, Сарада и Абкада, а рядом с ними жили в своих селениях люди. Вот только время и постоянные набеги кочевых племен из Дикого поля, уже лет пятьдесят, как прекратили существование последней из белокаменных твердынь, заставив остатки аланских племен раствориться в среде других народов. Иногда так бывает. И, только высокие, крепкие стены, брошенных крепостей все еще возвышались на крутых лесистых берегах рек, как свидетельство о былом величии ушедшего в никуда народа.
Вот по этой дороге и уводил своих парней Горбыль подальше от преследователей. Теплынь вечера и деревья по сторонам, отодвинувшие в глубину воспоминаний, ненавистную уже степь, радовали душу. А еще несмотря ни на что, они еще живы и свободны, а это в сложившихся условиях уже не мало.
— Стой! — поднял руку над правым плечом проводник скакавший первым. Оглянулся на Горбыля. — Батька, а здесь мы спешимся и аккуратно, не натоптав следов, обойдем по правую сторону эти места.
— Веди, Сусанин, мы все твои от кончиков волос до жопы, — провел ладонью по лысому черепу Сашка и соскочил с лошади. — Веди!
Гуськом, друг за другом, обходили указанные места в лесу и на дороге. Наконец соединились со своими, радуясь встрече, хоть и расстались не так уж давно.
Обняв и охлопав по спине Олеся, Горбыль заявил:
— Так что, друже, готовимся к ночлегу, выставь ребят в дозор. Пашку не трогать, пусть отсыпается. Вымотался. Сегодня можешь не волноваться, поганые не придут, у них возле реки своих дел полон рот. А на ночь в лес не сунутся.
— Щас, батька, разместимся. Неподалеку мы полянку нашли. Передохнем и поснедаем.
— О, жрать охота, сил нет.
— Горяченького приготовим, соскучились поди за варевом все.
— Ну, так рули!
Ночь. На небольшой поляне, неподалеку от старой, проросшей сорняком дороги, укрытой ветвями деревьев, в уютном затишье — горит костер. Маленький очаг живого огня, дарящий людям тепло и свет.
Пламя, перебегая по хворосту, то бледнеет, угасая, то ярко вспыхивает, взрывается с треском, рассыпает искры. Они взлетают и гаснут, не долетев до неба.
У костра, коротая ночь, сидят Сашка, Олег и хазарин, сонно куняя подбородком, вот-вот заснет. Остальные, вымотавшись, спят. Не спят только те, кого выставили в дозор, им спать смерти подобно, заснешь, подведешь ребят, доверившихся тебе.
Голос у Сашки спокойный, ровный, слова проникновенные, о доме, о друзьях. Как там у них все? Живы ли?
— Вернемся, обязательно в баню пойдем, потом, как водится, с Николаичем и Андрюхой по стакану самогона пропустим с устатку, а то и по два.
— Батька, как пьяную мамку вспомню, не по себе становиться. Ведь водку пить — это нехорошо. Так ведь?
— Ясно дело, Олежка — нехорошо, но иногда бывает и хорошо. Вот я тебе, о нашем бывшем замполите расскажу, о Григориче.
— Давай.
— Работал он тогда уже во второй командировке в Афгане. Ну, год отвоевал и в отпуск собрался. А, из той жопы, откуда до Кабула добраться требовалось, только вертушкой лететь можно. Добрался до вертолетчиков, записался на борт, как водится, те доложили по радио на базу кто на борту будет. Ждет вылета. А тут и знакомые подвернулись, из отпуска возвратились, из Союза. «Серега, привет. Ты куда, на Родину? Ну, а мы с нее родимой. Идем водку пить. Что уже летишь? Да ну тебя на хер, оставайся. Следующим рейсом полетишь». Остался. Нажрались, понимаешь. Улетел следующим рейсом. Да, в Кабуле задержало малость начальство, раз такая оказия, на глаза появился, начальство, чтоб ты знал, во все времена не любит появляться в тех местах, где башку снести запросто могут, зато бумаги лепить да отчеты выдумывать — это им палец в рот не клади. А много ты выдумаешь, если сам в этой жопе не был. Вот Григорича и тормознули. И, вот он уже в Союзе, из аэропорта на тачке домой прикатил. В квартиру поднимается, а там траур, жена в обмороке, дети в слезах. Оказывается, за час до его приезда почтарь похоронку на него привез. Тот, первый борт на котором он не полетел, душманы сбили, никто не выжил, а он-то на нем записан был. Вот и выходит, что все ж таки водку пить иногда хорошо. Или я не прав?
— Выходит, что прав.
— Ладно, спи, завтра трудный день.
— А, ты?
— Да, и я тоже. Спи.
Темная южная ночь, низкое звездное небо над поляной, иногда порыв ветра в ветвях заставлял лес шуметь. Жизнь кипела в недрах его, в траве постоянно стрекотали насекомые. Пора гона у оленей почти закончилась, но еще приводила к призывным рыкам рогачей. Отголоски его, короткие и хриплые, полные ярости и гнева, слышались по округе, порой рядом.
Пришедшее вслед за ночью утро, принесло с собой клубы плотного тумана, солнце отгоняло их от реки в лес. Подняв еще до света своих диверсантов, Сашка с десятниками, умело расставил их по номерам, как на охоте. Обойдя выставленную засаду, сотник остался доволен расположением воинов. Лошадей укрыли неподалеку, чтоб были в случае чего под рукой. Павла, Горбыль отправил дальше разведывать дорогу, наказав ему уйти на десяток, а то и больше верст, вперед. В ожидании врага, уселся под деревом, достав из своего походного мешка «последний довод королей» свой калаш. Пересчитав патроны к нему, слегка расстроился, их осталось всего шестьдесят восемь штук, и все, потом автомат можно использовать, как дубину, на большее он был негоден в этом времени.
Вдали, со стороны дороги, послышался приближающийся конский топот, судя по нему, кочевники шли ходко и большим числом.
— Всем приготовиться! Олесь, принимай команду, а я по печенежским тылам пробегусь. Без надобности не рискуй. Вы мне живыми нужны.
Исчез среди соснового лапника. Приблизившись поближе к реке, он протиснулся сквозь колючий кустарник терновника, прошел по-над крутым берегом в сторону, откуда шли печенеги. Шел, не слишком соблюдая тишину, вряд ли в шуме создаваемой конной лавой его мог кто-нибудь услышать издали. Спугнул с гнезда певчую иволгу, сам чертыхнувшись при этом. Голова колонны уже миновала место его засады, оставив его в стороне от себя. Сашка прибавил ходу. В стороне, устроенной его разведчиками засады, послышались звуки падающих на голову печенегам поленьев и бревен, крики возмущения и ругани, падение тел, а вскорости и стоны раненых. В действие вступили придумки и заморочки диверсантов: колья, ямы, капканы, петли, а как следствие болты и холодное оружие засадников.
