Князь рассчитал, что если воинству принять левее и не идти по большаку, то можно неплохо пощипать деревни спрятавшиеся в лесах, к которым редко наведывались в своих прежних набегах печенеги, а значит, добра там собралось не в пример больше, чем у жителей селений, расположенных вблизи главной дороги. Как только вошли в лесные пределы, нарвались на богатое поселение, пограбили его и взяли полон. В душах воинов затеплилась надежда на удачу похода, глаза загорелись огнем наживы. Умен их князь, он знает, что надо делать! Воины все глубже погружались в безбрежную зелень лесов, отыскивая все новые и новые поселения. Конечно, лесные жители пытались дать отпор. Осыпали стрелами нападавших. С мечами в руках защищали свои дома. Но, что они могли сделать против закаленных в схватках воинов? Потери были незначительные.
Неудачи посыпались неожиданно, откуда их не ждали. В один из дней, передовой дозор выловил русича. Его подвели к князю, объяснив, что задержали на лесной дороге одиноко бредущего мужика, схватили и представили пред ясные очи своего князя. В полушубке надетом прямо на голое тело, в портах и лаптях. Все имущество задержанного составляла котомка за плечами, в которой кроме деревянной старой миски была краюха хлеба да кусок пожелтевшего старого сала. Мужик Данавою не понравился сразу. Всклокоченный, без одного уха, с разным цветом глаз, брови на лице отсутствовали совсем. «Ну, надо же быть таким уродом», — подумал князь.
Толмач князю был не нужен, еще в молодости, он выучил язык славян у попавшего в плен руса, это знание не раз уже пригождалось в кочевой жизни.
— Куда направляешься, рус? — задал он вопрос.
— Дак, в деревню Лиходеевку иду, великий воин.
— Далеко ли до твоей деревни?
— Да, не-е, верст пять будет лесом. Туда дороги-то нет, незачем, деревня-то небольшая, халуп полтора десятка будет, не боле.
— О-о! Хорошо. Богато живут?
— Не жалуются, сват у меня там, дак, он за сезон шкур выделывает гривны на две. Охотой промышляет, да бортничает. В общем, хорошо живут.
— Проводишь моих воинов, отпущу. Не захочешь — велю зарубить тебя, — произнес князь доброжелательным тоном.
— Отчего ж не проводить, с превеликим нашим удовольствием провожу.
— Что-то ты уж слишком быстро свое согласие даешь. Может замыслил чего?
— Не-е. Без умысла провожу, уж очень они хорошо живут, лучше чем в нашем селище.
— Так, может, ты и в свое селище дорогу покажешь? Ха-ха! Вы, небось там, тоже неплохо живете? Ха-ха! Ну-ну-ну! Шучу. Эй, Сусар, — позвал, прислушавшегося к разговору воина, Данавой.
Подъехавшему Сусару, князь уже на родном языке растолковал:
— Бери свою полусотню, рус отведет вас в лесную деревню, почистишь ее как следует. В полон бери только молодежь, ну, сам знаешь. Деревню не жги, пусть спрятавшиеся и старики с малолетками живут. А, этого, — кивнул на задержанного мужика. — Обратно приведешь, он нас еще к одной деревне выведет. Ха-ха!
— Слушаюсь, мой князь! — в улыбке оскалил желтые зубы полусотник.
Мужик споро вел за собой конных печенегов, изредка поглядывал на едущего рядом кочевника командовавшего отрядом. Лес становился все гуще и темнее, ветки кустов и деревьев цеплялись за одежду.
— Эй, рус, как идти? — выдал фразу Сусар, местным наречием он не владел вообще.
— Да, ты не переживай, уважаемый, вот уже почитай и пришли.
Отряд выбрался на поляну, покрытую сочной травой, цвет которой указывал на то, что места сии засухе не подвергались никогда.
— Блазня! — закричал мужик. — Ну, где же ты? Блазня!
Печенеги с опаской насторожились, перебросив щиты из-за спин в руки, проверили хорошо ли выходят из ножен сабли.
Справа послышался голос.
— А, чего?
— Ну, ты где?
— Да, вот я! — из-за сосновой разлапистой ветви, показался молодой паренек, опрятно одетый в холщевую длинную рубаху и порты, заправленные в порщни.
— Тута я!
Мужик указал пальцем на паренька, объясняя Сусару:
— Братанич мой, из той самой Лиходеевки и есть. Вот мы вас вместе и проводим.
— Пошел, — сапогом ткнул мужика в спину кочевник.
Оба руса выводя отряд к деревне прибавили шаг. Сразу за поляной вышли на широкую дорогу и, пройдя березовым коридором, печенеги увидали раскинувшуюся в лесной глуши деревеньку. Богатые избы смотрелись издали разукрашенными теремками, невысокие изгороди, вблизи околицы паслось стадо коров, из самой деревни раздавался ленивый перелай собак, мелькали силуэты людей на деревенской улице, селище жило своей размеренной повседневной жизнью.
— Ах! — вырвалось из уст Сусара. Обернувшись к ближнему родичу, распорядился: — Пригляди за урусами, а мы сейчас без шума и криков, но на рысях вломимся в деревню. Смотрите, чтоб никто не сбежал. Пошли-и!
Пришпорив лошадей, все пять десятков кочевников, устремились к лакомой добыче. Оставшийся воин с вожделением вглядывался в картину, где яркими красками писалось у него в глазах, как его соплеменники врываются в селище, крики поселян о помощи, голоса нападавших, команды, отдаваемые Сусаром.
«Хорошую добычу возьмут воины в этом поселении», — подумал он.
Рядом раздался спокойный голос одноухого:
— Ну все, Блазня, снимай морок. А, этого поганого, мы познакомим сейчас с нашим другом Боли-Бошкой.
Стороживший пойманных смердов печенег, открыл от удивления рот, перед его взором простиралось болото, размером с родное стойбище. Красивые теремки, стадо коров и дорога ведущая к деревне, разом исчезли. Вместо них посреди болота виднелось ярко выраженное темное пятно на потревоженной болотной траве. Вся полусотня канула в бездонную трясину, из всех, в живых остался только он.
«Как, такое могло случиться?», — врезалась в голову запоздавшая мысль.
В это время за спиной раздался легкий шорох, сопение и покряхтывание. Оглянувшись, с ужасом увидал стоящего прямо на крупе его лошади большеголового, рукастого, неуклюжего старичка с хитрыми глазами и остреньким носиком на лице, обросшего седой бородищей. Успел про себя отметить, что одет тот в сплошную рвань, заплату на которой негде ставить. Старик припал к уху печенега и о чем-то жалобно заканючил на своем языке, пальцем указывая на трясину. И тут, мужик в полушубке со звериным оскалом улыбки на лице, заговорил на печенежском языке:
— Наш друг, лесной дух Боли-Бошка, предлагает ехать тебе, поганый, в болото. Так как, сам поедешь или помочь?
— А-а-а! — вырвался из горла степняка хрип отчаяния, он ударил лошадь пятками по ребрам, пытаясь поводьями отвернуть ее в сторону и ускакать, куда подальше от страшных попутчиков.
— Значит как всегда, сами мы не хотим! Помоги ему, Боли-Бошка.
— Ага! — старичок в один миг оказался на шее у всадника, образовав третий ярус, как в физкультурной пирамиде времен сталинского правления: лошадь, печенег, большеголовый страшила. Накинув на голову кочевника кожаный ремешок, стянул череп петлей.
