И жизнь на буксире-толкаче бортовой номер сто пять наладилась просто лучше некуда – пока в одном из контейнеров что-то не взорвалось.
* * *
– Ну, так что везёшь, служивый? – повторяет капитан ласково-ласково. – Мистер Джонс, или как тебя на самом деле?…
Сопровождающий перестаёт наконец булькать, отнимает руки от лица и бормочет:
– Ничего не понимаю…
Капитан тоскливо вздыхает. Он глядит на Джонса, как на обидное и досадное недоразумение, с которым можно справиться одной левой, да вроде жалко человека.
– Там стандартный набор для колонистов – посевной материал, пищевые концентраты, медикаменты… Могу показать накладную…
– Ага, медикаменты. И ещё шикарная клизма – электромагнитная бомба направленного взрыва. Я слепой, по-твоему? Или тупой? Весь импульс прямо в нас пошёл. Ничего себе, всё людям.
Джонс глупо хлопает глазами. Очень искренне и убедительно.
– Что там у тебя ещё?
– Да говорю же…
– Капитан, дайте его мне! Сэйчас ми тэбя пытать будем, дарагой, – сообщает Русик Амбалов, неумело имитируя условно-кавказский акцент.
– Разговорчики! – прикрикивает капитан.
Джонс лезет за пазуху, достаёт карточку накладной и несмело толкает её в сторону капитана. Тот карточку ловит, втыкает её себе куда-то под рукав и косится на монитор.
– Ну допустим, – говорит он. – Тоже неплохо. Колонии в пятьдесят тысяч рыл этого хватит на год, если я правильно считаю.
Джонс молча разводит руками.
– Огромные деньги, – говорит капитан. – Ну и?…
Джонс пожимает плечами. Он не знает, что говорить.
– Ты совершенно неправильно себя ведёшь, – произносит капитан неспешно, врастяжечку, приторно-сладко, и серенький человечек каменеет лицом в ответ. – Ты не предлагаешь нам войти в долю, не обещаешь ничего, ты никак не пытаешься нас заинтересовать. Это плохо, мистер. Так не ведут дела с коммерческим флотом.
– Я ничего не понимаю! – взрывается Джонс. – О чём вы?! Как заинтересовать?!
– Это ми тэбя трахат будэм, дарагой! – объясняет Русик.
– Руслан, заткнитесь, будьте любезны!
– Ес, сэр!
Джонс затравленно оглядывается на оператора, но мешает высокий подголовник кресла.
– Второй механик – капитану, – раздаётся под потолком.
– Что за бардак? – удивляется капитан. – Почему обращаетесь по громкой?…
– У штурмана гарнитура утонула.
– Где?!
– Да в борще, твою мать! – доносится звонкий девчоночий голосок.
Экипаж дружно выдыхает. Штурман здоров и даже весел, значит, всё хорошо.
– Я в темноте об шкаф стукнулась, у меня наушник соскочил, и когда «жизнь» снова включилась, его вместе с борщом в раковину засосало…
– Ты-то как сама? – спрашивает капитан, и сейчас у него голос ласковый по-настоящему. Такой голос здесь редко слышат.
– По уши в долбаном борще, мать его…
– Штурман, я понимаю, что вы нервничаете, но будьте любезны докладывать согласно протоколу.
– Штурман – норма.
– Приводите себя в порядок, я вас не тороплю. Владимир, спасибо, продолжайте выполнять задачу.
Капитан снова поворачивается к Джонсу и бросает ему сухо:
– Теряем время.
– Да чего вы от меня хотите?!
– Правды всего лишь.
– Какая ещё правда вам нужна?
Капитан Безумов негромко стонет и кривится, будто у него зуб прихватило.
– Ну не надо так, – просит он. – Ну давай по-хорошему. Я ведь действительно всё могу. Пытать мы тебя не станем, трахать тем более – с дерьмом не трахаются… Мы вообще добрые. Мы не занимаемся войнами, мы занимаемся логистикой. Но если ты нас достанешь, мы тебя просто зажарим. Ты же слыхал про капитана Пасториуса. Ага, по глазам вижу, слыхал…
Джонс глаза прячет. Точно, слыхал. Ещё бы, кто не знает капитана Пасториуса. Он убил террориста, которого случайно взяли при попытке взорвать систему жизнеобеспечения. Скрутили, запихали в каюту, вроде обезвредили. Но Пасториус шёл на лайнере, битком набитом людьми, и идти ему предстояло ещё неделю, а террорист вёл себя, как совершенный псих. Будь он поспокойнее, обошлось бы, а тут Пасториус испугался. Вернее, террорист его запугал. Мало ли чего этот сумасшедший учудит, пусть и запертый в каюте… Поэтому капитан подумал-подумал, а потом взял одеяло, поджёг его, в каюту бросил вместе с зажигалкой и снова дверь заблокировал. То есть на словах он ничего такого не делал, но все, кто хоть немного в теме, сразу поняли, как оно было. По версии следствия, террорист решил вырваться из каюты, спровоцировав пожарную тревогу, при которой по умолчанию снимается блокировка дверей. Но огонь разгорелся мгновенно и с такой силой, что вслед за тревожным сигналом буквально через секунду врубилась система локального пожаротушения. Она, естественно, дверь запирает, чтобы огонь гарантированно затушить, а если пассажир тоже задохнется – лучше пожертвовать одним, чем спалить весь лайнер. Это космос, ребята, тут законы примерно как на подводной лодке, только ещё хуже. «Меньше народу – больше кислороду» – здесь вам не шуточка, а скучный аспект борьбы за живучесть корабля.
Уж следствие наверняка знало, как было дело. Пасториуса на год отстранили, а теперь опять летает, правда, не на лайнере, на грузовике.
И это, наверное, правильно. Хотя как посмотреть. Хладнокровное и жестокое убийство во имя спасения людей от гипотетической опасности…
Вот почему далеко не все рвутся в капитаны. Очень редко, но случается такое, когда командир звёздного судна решает, кому жить, а кому нет. И ты должен быть внутренне готов к такому решению постоянно, с момента, как получишь капитанскую лицензию. И ответить за решение – тоже готов. На корабле ты – закон. Но ты не над законом. Вот и думай.
– Может, договоримся? – спрашивает капитан Безумов почти умоляющим тоном. – А? Ну неохота мне помирать из-за того, что вы подкармливаете какую-то террористическую группировку, чтобы врагам Федерации жить было веселее.
– Что за бред?! – шипит Джонс.
– И портить своё резюме тоже не хочется, – нудит капитан. – Я через час пакет сброшу, это уже само по себе чрезвычайное происшествие…
Тут Джонс меняется в лице, устаёт играть.
Как это «пакет сброшу»? У тебя не работает ничего.
У тебя манипуляторы не шевелятся.
Ты ещё скажи, что вот-вот тяга будет.
– Вопрос в чём, – продолжает капитан. – Я могу сбросить груз вместе с тобой. Наденешь скафандр, подпишешь заявление, что пошёл осматривать контейнеры – и гуляй на здоровье. Кораблик у меня неисправный снизу доверху по твоей милости, пакет сорвётся, подцепить назад мы его не сумеем, улетит он быстро и далеко, а спасать тебя нам просто нечем – шлюпку мы ещё в том году… Доломали. Ну и сиди на своём товаре, а мы отвалим. Воздуха в скафандре на три часа, твои приятели как раз успеют. Можем дать запасной баллон, чтобы ты не боялся. Но вот за всё это, драгоценный ты мой, я должен что-то существенное получить от твоего ведомства. А то сам факт выхода в рейс с неисправной спасательной шлюпкой… Ну, ты понял. Меня же просто с работы выгонят. Если не попрут из профессии…
