– Вы же на кислород едете? – спросил гидролог, по-прежнему глядя вверх.
– На него, родимый, – Базунов машинально поправил маску. – Вероломно, без объявления войны, ядрёны торопыги. Я думал тут неделю просидеть, а теперь ничего не успеваем, совсем ничего… Ну что поделаешь. Все сейчас туда. И ты наверняка тоже. Ладно, иди, сочиняй учёную бумажку, будь другом. А мне ещё своих оппортунистов-затейников э-э… призывать к порядку.
– Хорошая у тебя бригада, – сказал гидролог.
– Да ты тоже ничего, – сказал Базунов. – Работы не боишься.
– Это правда, что тебе Героя Соцтруда зажали?
Базунов неопределённо хмыкнул, сунул планшет в карман и ушёл к вагончику.
Гидролог оглянулся на пирамиду, увенчанную грязной спецовкой, посмотрел на себя и опять тяжело вздохнул.
* * *
В вагончике было тепло и шумно, тут пили крепкий чай, отходя от ночного аврала, и над чем-то дружно хохотали. Поспать бы людям, да времени нет, вот они и подстегивают себя перед рывком на другой край света. Базунов снял маску, уселся за стол, тяжело уронив на него локти, поборол мгновенное желание уронить туда же голову и сказал:
– Уважаемые коллеги, призываю вас к порядку! Кто не спрятался, я не виноват.
Ему сунули в руку кружку с чаем.
– Нет, погоди, ты только послушай это, начальник! – позвал с верхней полки Саша Привалов, программист. Он листал книжку, по виду – детскую.
– Ну? – неприязненно процедил Базунов. Напрасно программист вообще голос подает, ой, напрасно, ему бы молчать в тряпочку.
«А давай-ка, Наденька, пройдёмся перед сном, поглотаем кислороду!» – пошутил Владимир Ильич, – прочёл Привалов с выражением. – «С удовольствием поглотаю кислороду!» – улыбаясь, ответила шуткой на шутку Надежда Константиновна.
Все дружно грохнули.
– И вот такую ахинею наши дети читать должны!
– А ведь какому-то писателю, мля, за это денег заплатили! – Механик Нечитайло, самый тут замученный и взъерошенный, сделал вид, что сплевывает в угол.
– Книжки писать – не мешки ворочать, – объяснил транспортный оператор Малаев и мечтательно закатил глаза. Ему вскоре предстояло всех грузить, и он уж точно не отказался бы тиснуть роман вместо перемещения тяжестей.
Базунов нехорошо засопел.
– Это где же ты увидел ахинею, дорогой товарищ Привалов? – начал он, постепенно заводясь. – Это про кислород, ядрёна химия! Самое важное, архиважное дело сегодня!
– Опаньки… – пробормотал кто-то.
– Ты чего, начальник?… – спросил Привалов опасливо.
– Вон, у тебя даже Надежда Константиновна понимает, как необходим человеку кислород!!! – заорал Базунов в полный голос. – А ты!!! А ты…
– Слышь, бугор, я верно расслышал, что ты сейчас Крупскую дурой обозвал? – поинтересовались сзади.
В вагончике заржали совсем уж по-конски. Базунов не глядя сунул через плечо кулак.
– Я тебя спрашиваю, товарищ Привалов!
– Чего?… – буркнул Привалов, резко грустнея.
– Ты ответственность свою понимаешь, ядрёна матрёна?
– Начальник! – взмолился Привалов.
– Персональную ответственность за исход нашего безнадёжного дела?
– Начальник! Ну сколько можно! Канал будет прорыт строго по схеме. Не пойдёт группа дальше стройплощадки, я ей точку прописал вручную… Раз команда «стоп» в программе не держится, точка будет вместо стопа. Ничего особенного, это всего лишь инженерная задача. Точка даже лучше стопа – это маркер, ориентир в пространстве, роботам так понятнее, они за маркер уцепятся и встанут на нём.
– А если опять не встанут?
Привалов отвёл глаза.
– Анизотропное шоссе, – напомнил Базунов. – Про Пик Коммунизма я молчу вообще. Будут у группы тормоза или как? Можешь гарантировать? Уверен в своей точке, ядрёна арифметика?
– Уверен, но… На всякий случай, если даже роботы пойдут дальше, их каньон остановит. Через пять километров от точки. Встанет группа на краю разлома и будет там ждать, пока мы её не подберём.
– А если не мы?
– Да какая разница, начальник?
– Да такая, что приедут люди поднимать комбинат, ядрёна бетономешалка, – а канал мимо усвистал, на пять километров дальше, чем по плану! Кто эти лишние пять камэ быстро зароет и наши задницы прикроет? А?!
– По плану вовсе никакого канала не было, – буркнули из-за спины. – Подсунули нам арык, а мы и рады стараться…
Базунов опять не глядя погрозил кулаком.
– Но вода-то будет течь, пускай и мимо… – пробормотал Привалов.
В вагончике захихикали: ну ты, парень, сказанул.
Базунов тихо застонал.
– Чего-чего? – переспросил он.
– Им вода нужна, ну мы и… Того. Дадим воду.
– Мы дадим воду, а нам дадут в морду, – ввернул Малаев.
– Привалов, ты же взрослый человек! Инженер, ядрён матан! Есть утверждённая схема водозабора! – прорычал бригадир. – И меня спросят, почему она диким образом нарушена! На пять километров, ядрёна ирригация! И мне придётся ответить! Как тебе такая инженерная задача, ядрёна ты перфокарта?! Взлётку на два километра длиннее, чем надо, я ещё могу обосновать! Не знаю пока, каким образом, но могу…
– Взлётка длинной не бывает, – подсказали сзади. – Предлагаю версию: забоялись, что не оторвёмся, вот и накатали про запас.
Базунов все-таки обернулся.
– Товарищ Сухов!
– Молчу, молчу, – пообещал седой атомщик с сизыми пятнами радиационных ожогов на щеках.
– Я тебя призываю к порядку лично и персонально, ядрён регламент, – попросил Базунов сквозь зубы.
– Я больше не буду, – сказал Сухов. – Устал просто.
– Все устали… Ну, допустим, от некондиционной ВПП я нас отмажу, – сказал Базунов, бросил планшет на стол, развернул над ним трёхмерку и уставился в неё очень злыми глазами. – Дорогу в никуда, это безумное Анизотропное шоссе, тоже как-нибудь распишу. Яркими красками, ядрёна стенгазета… Пик Коммунизма мы успели ликвидировать, его тут не было, и вы его не видели. Если кто проболтается, честное слово, мужики, пришибу. Вы меня знаете… Теперь насчёт кольцевой дороги вокруг площадки. Своим волюнтаристским решением объявляю её подарком от нашей славной бригады строителям комбината. Зачем им такой подарочек – не спрашивайте. Пусть сами выдумают. Может, они любят кататься по кругу, ядрёна карусель. Короче, это всё мелочи жизни. Но если… Слышишь, Привалов? Если канал уйдёт мимо площадки, я прямо не знаю, что с тобой сделаю. Либо ты эту свою точку забьёшь группе в память, как гвоздь в башку, либо собирай манатки. Работать у меня ты не будешь, это стопудово. Потому что меня – снимут. А потом я тебя сниму. С люстры, на которой ты повесишься.
