– Лёнь, будь добр, посмотри, как там наши стойкие ребята на постах стоят?
Найдёнов только кивнул и покинул помещение. Наверняка тоже не мог понять, что здесь творится и с какой стати.
Тогда Фея медленно повернулась на окрик Румди, внимательно, словно первый раз видя его, осмотрела и хриплым голосом спросила:
– Чего это ты мною раскомандовался? – и добила презрительным обращением: – Пупсик!
Кажется, подобной наглости в свой адрес владелец замка никак не ожидал. Он явно растерялся и глянул на меня так жалобно, словно просил о помощи. Однозначно местные царьки всего сущего не любили, когда их пупсами называли. Так как я пожал в недоумении плечами, чиди решил всё-таки показать свою власть:
– Гайча! Не забывай своё место! И не испытывай терпение моей милости!
Вначале было не понять по реакции Знахарки, как она отнеслась к окрикам хозяина. С минуту-полторы она тупо пялилась на магистра как жираф на телеграфный столб, словно не могла понять, кто это и чего «оно» хочет.
Потом девушка начала еле слышно бормотать себе под нос:
– Милости, говоришь?… Хм… И какое оно, моё место?… – таким же тяжёлым взглядом уставилась на меня, словно прикидывая, куда ударить. – Союзник, значит? – теперь она спрашивала меня и вполне громко. – И коллега? Любящий потискать таких девочек, как я, за разные места?
– Тоже мне девочка нашлась! – не удержался я от язвительности, косясь глазами на вернувшегося Леонида и показывающего жестом, что всё вокруг в порядке. – Когда это я тебя тискал?
– Если бы ты это сделал, то уже был бы мёртв. Так что тебе, имеющий имя, повезло… Пока! Но все твои коварные помыслы мне известны, учитывай это.
После чего колдунья двинулась к выходу с таким видом, словно мир вокруг неё перестал существовать. Правда, замерла у последнего стола, как раз возле второго целительского шара. Мне даже показалось, что она сейчас схватит артефакт и убежит, настолько напряглись все её мышцы изящной фигурки.
Странно? Или совсем с ума сошла? С другой стороны, ничего из ряда вон выходящего в творящемся безобразии не было, на мой взгляд, штатного врачевателя. Похоже, Фея – лучшая Знахарка среди здешних гомо сапиенсов. Не в меру избалованная, зазнавшаяся и чрезмерно забронзовевшая. Тут появляются иные гайчи, гораздо сильней её по всем профессиональным умениям и показателям, и напоследок она прикасается к артефакту невероятной силы, если не сказать могущества. Во время этого соприкосновения у неё в мозгах что-то и заклинило. Причём не факт, что заклинило в положительную сторону.
Вон как на шар уставилась! И наверняка сейчас схватит вожделенную добычу.
Или победит благоразумие? Может, интуиция ей подсказала, что я могу и огненный эрги’с не пожалеть для показательного наказания воришки? Жалко, конечно, такое тело прекрасное портить… но я готов.
Подсказала. Прищурившаяся смуглянка уставилась на меня, явно пытаясь загипнотизировать:
– Тебе не нужна эта стекляшка… Она тебе ни к чему… Поэтому ты её подаришь мне… Уже подарил… Эта вещь теперь моя… Спасибо, ты такой добрый…
Не успели обе ладошки прикоснуться к артефакту, как мини-искорка прожгла на выпуклом заду девушки, как раз на повязке-юбочке, аккуратную дырочку. Там и другие предположения оказались верны: под плотной тканью брони не оказалось, лишь голое тело. Результат предсказуем: прыжок вверх на добрых полметра, визг, инстинктивные поглаживания пострадавшего места и полное игнорирование моих слов:
– Подарки я делаю лишь девочкам хорошим, покладистым и не вороватым.
Говоря это, я поспешил набросить на хамоватую Фею особенную метку, называемую «вуалью Гимбуро». Она видна и доступна только мне как Иггельду, и отныне я смогу рассмотреть эту загадочную девушку даже сквозь толстые стены, через несколько метров кустарника или вычленить среди толпы на большой дистанции при прямой видимости. Мало ли что…
Больше ни на кого не взглянув, гордо задрав подбородок и явно не заметив моей метки, Знахарка покинула отсек. Хотя почему эту неважно побеленную комнату называют отсеком, не пойму. Может, проблема в несовершенном переводе?
Других проблем хватало:
– Магистр, – начал я с последней сценки. – Чего это среди нахлебников и приживал твоего замка такой разброд и шатания?
– Сам поражаюсь, – признался пупс. – Первый раз такое… Правда, ещё ни один самец из гайчи не посмел коснуться тела Знахарки. Запрет какой-то дикий, связанный с их верованиями и традициями.
– Не понял. Она что, ни замуж не собирается, ни детей рожать ей не суждено?
– Насколько я знаю, детей она будет иметь не менее трёх, потому что умения врачевания у таких, как она, передаются по наследству. Мужчин выбирает сама. После чего, опять-таки не прикасаясь, забирает у них семя и… дальше всё сама, сама, сама…
– Бедняжка! – с надрывом посочувствовал Найдёнов. – Я ещё так глупо пошутил по поводу предварительных ласк… Жалко! Такой экземпляр останется неокученный! – потом глянул на меня как Мюллер на Штирлица: – Или ты всё-таки успел до прихода девчонок?
– Тьфу на тебя, пошляк! Ты вон от этих куриц вначале избавься…
После того как я указал подбородком в сторону сестёр Свонх, сам замер в каком-то нехорошем предчувствии. Мы присматривались к девушкам минуты три, а они так и не отреагировали на наше внимание, да и моргали они не в пример реже, чем обычно это делает любой человек. Подобная заторможенная реакция бывает только у душевно больных или у людей, впавших в прострацию.
Найдёнов предположил самое лучшее:
– Это они на тебя так обиделись?
– Мне кажется, они в гипнотическом трансе, – высказал веское мнение магистр. Я же ничего не смог придумать, как признаться:
– Вообще-то у меня с гипнозом не особо ладится. Толком ничего не умею, ведь учиться было некогда и не у кого. Разве что… в данном случае… я оказался слишком зол и слишком экспансивно высказался. Вполне мог девочек и напугать слегка…
– Хе! Слегка? – подначил меня товарищ. – Ты всегда в последнее время силёнки тратишь соразмерно?
– А то! Видел, как я ювелирно Фее задок прожарил? – моё хвастовство Лёню не ввело в заблуждение:
– Эрги’сами управлять тебе равных нет. Как насчёт дозировки гипноза?
– Разберёмся! – заверил я коллег и приступил к глубокому осмотру.
Сразу обратил внимание, что в ауре сестёр стали резко преобладать только два цвета. Причём в таком сочетании они вообще любому экселенсу показались бы весьма странными. Например, алый оттенок обозначал упорство, граничащее с фатализмом. Он порой встречался у разумных существ, но чтобы более сорока процентов во всей гамме?
Второй цвет – насыщенно белый, обозначающий покорность. Его вообще редко можно встретить. Тем более он вызывал озадаченность, заполняя более сорока процентов всей видимой мне ауры.
