Одевшись, выскочила на улицу, поймала попутку и назвала адрес.
Татьяна меня ждала. Это было видно по накрытому столику в гостиной. Тарталетки, коньяк, мандарины и мои любимые блинчики с красной икрой. Маленькие, диаметром с чашку. Она их сама печет. У Таньки есть такая миниатюрная сковородочка, как игрушечная. Помню, смеялась, когда впервые ее увидела. А подруга, вскинув голову, заявила, что каждая уважающая себя женщина должна контролировать объем потребляемой пищи, и свой вес соответственно. Проще говоря – меньше жрать. Принимать еду маленькими порциями. Этого принципа она придерживается всю жизнь.
– Меркулова, привет.
Она кинулась обниматься, окутав ароматом своих духов. Веселая, как всегда, только глаза грустные.
– Где Колька?
Я прошла в комнату.
– В командировке, – она отмахнулась, – я очень рада, что не буду видеть эту рожу почти месяц.
– Опа-на, что-то новенькое.
– Знаешь, надоела эта игра в счастливую семью. Решила снова работать и сама себя обеспечивать.
Я застыла с блинчиком во рту. Надо было его вытащить обратно, потому как прожевать не получалось. Горло мгновенно пересохло, а челюсть отказывалась разжиматься. Ее признание было неожиданным, сродни объявлению английской королевы о том, что она покидает престол и будет самостоятельно зарабатывать на хлеб.
– Я не люблю человека, с которым живу.
Я не могла выдавить ни слова. Выпучила глаза, как рыба-шар, и пыталась справиться с тем, что торчало в зубах.
– Я понимаю, что ты мне сейчас скажешь, – махнула Таня рукой в мою сторону, – он меня любит, я позволяю себя любить – идеальная модель брака. Я тоже так думала всегда. Доход стабильный, мужчина щедрый, свой дом, шуба, бриллианты – что мне еще надо?
Я кивнула.
– Любви хочется, – ее голос мгновенно потеплел, – настоящей.
Я не шевелилась.
– Меркулова, нам скоро сороковник стукнет, и как бы мы ни молодились, лет не убавить и здоровья не вернуть. Ирка молодец. Дуреха дурехой, но родить двоих успела. А мы с тобой, старые клячи, так и помрем бездетные.
– Ты белены объелась? До сороковника еще семь лет!
Мне удалось справиться с препятствием, мешающим говорить, я мгновенно запротестовала.
– А кто говорил, что женщине столько лет, на сколько она сама себя ощущает? Что настоящая женщина не должна работать по восемь часов в сутки «на дядю» и пахать у плиты – тоже не ее? Что…
– Стоп! – она подняла руку. – Я помню все, что говорила. И не отказываюсь. Тебе заявляю, что я готова к материнству. Созрела, понимаешь? Инстинкт проснулся. Хочу ребенка, но от любимого мужчины. Это обязательное условие. Пока его найду, влюблюсь, забеременею и рожу, не известно, – сколько времени пройдет.
– Давай выпьем, – предложила я.
Такую неожиданную информацию нельзя воспринимать на трезвую голову. Кардинальные изменения в Танькиной голове вычеркнули мои меланхолические раздумья, которым я предавалась накануне.
А после пятой рюмки я вдруг отчетливо поняла, что на самом деле хочу того же самого – ребенка от любимого мужчины. Как гром среди ясного неба… Ребенок? Ребенок… Ик…
Напившись до чертиков, попутно признаваясь друг другу в скрытых желаниях, решили позвонить Ирке.
– Во-ро-буш-ки-на, – пропела Татьяна в трубку. – Приезжай к нам.
– Ты на часы смотрела?
Ирине предложение явно не нравилось.
– Полвторого ночи! Дети давно спят, и я тоже.
– Ирка, – заныла Татьяна, – приезжай. Нам тебя не хватает.
– Ты че, нализалась, что ли???
– Зачем так грубо? – Таня надулась. – Мы вдвоем с Меркуловой посидели, поболтали чуть-чуть под коньячок.
– Дорогая, с кем ты разговариваешь? – послышалось где-то в трубке.
– Ирка, с кем ты там разговариваешь? – переспросила Татьяна.
– С тобой! – рявкнула и отключилась.
Татьяна повернулась ко мне, приподнимая удивленные брови:
– Мне кажется, я слышала голос мужчины.
Придерживаясь края стола, я поднялась и попыталась сказать четко, как на демонстрации:
– Наша Ира спит не одна.
– Во дела-а-а, – Танька присвистнула, – а девочка повзрослела.
Мы замолчали на целую вечность. Потеряв нить разговора, я поддалась уговорам Морфея. Меня стало клонить в сон.
Как уснула, не помню, проснулась рядом с Танькой на ее семейном ложе. Голова не болела, но ощущение неправильных поступков терзало совесть. Наносить непоправимый вред здоровью в моем возрасте недопустимая роскошь. А главное, зачем? Те же задушевные разговоры с подругой можно вести без принятия энного количества алкоголя внутрь. Непривычно, согласна, но учиться этому искусству надо. Обыкновенный стереотип «поплакаться в жилетку» срабатывает после первых пятидесяти граммов. На этом надо было тормознуть.
– Меркулова, – хрипло позвала Татьяна, – ты че застыла в позе напуганного богомола? Слазь с кровати.
– Доброе утро, – пробурчала в ответ, недовольная прерванными размышлениями.
– Мне такой сон приснился, – продолжала хрипеть Таня, – цветной, как реальный.
– Значит, сбудется.
Я сползла с кровати и закуталась в халат. Хотелось чая с лимоном, желательно целое ведро.
– Ты правда думаешь, если сон красочный, он что-то символизирует?
– Тань, мне каждую ночь подобные сны снятся. Откуда я знаю, что они значат?
– Ну, ты ведь психолог.
– Ах да, как я могла забыть?
Я сунула ноги в мягкие тапки, продолжила:
– При чем здесь это? Кстати, психотерапевты считают, что яркие сны снятся шизофреникам. С запахами, ощущениями и переживаниями.
– Сама ты шизофреник!
Я улыбнулась и направилась в ванную.
Если бы я могла тогда предположить, что эта невинная домашняя пьянка положит начало серьезным переменам в жизни каждой из нас, сто процентов, не откликнулась бы на приглашение. Осталась бы дома и продолжала грустить в одиночестве.
* * *
Ирина позвонила и предложила организовать девичник.
– Есть повод.
– Без спиртного!
Я была категорична.
– Как скажешь, – она смеялась, – приходите в субботу, жду.
Субботнее утро было тихим, безветренным. Для мая месяца очень подозрительно. Как будто природа затаилась и собиралась грянуть грозой, как в легендарных стихах об этом времени года. Иришкина квартира все так же пахла печеными сладостями прямо с порога.
– Меркулова, ты как хочешь, – Татьяна выудила из пакета бутылку коньяка и банку консервированных ананасов, – а мы с Ириной тяпнем.
