– Понял, – кивнул Жаков. – Да, как-то по-дурацки все получилось, – добавил он, помолчав немного.
– Не то слово, – вздохнула Наталья.
– А с Марго…
– Что с Марго?
– Тыс ней потом разговаривала? Она-то тебе что про это рассказывала?
– Ничего.
– Как ничего? Совсем?
– Ничего – это значит ничего, – отрезала Климова. – Мы с ней старались не говорить об этом. Каждая из нас пережила случившееся по-своему, но и я, и она очень тяжело. Если бы все еще можно было исправить, тогда другое дело, а так… Володьку не вернешь.
– И вы даже не попытались выяснить отношения между собой?
– Марго сначала болела, потом начались каникулы, я сразу уехала к бабушке, не хотелось никого не видеть, не слышать. Ритка тоже отправилась к тетке. Потом я узнала, что где-то в конце августа, пока Ритки не было, ее мама поменяла квартиру, и они переехали в другой район. Новый учебный год мы начали в разных школах.
– А тебе не показалось странным, что любящая мать сорвала дочь из школы, когда впереди выпускные экзамены и аттестат?
На это у нее должны были быть очень веские причины. Надежда Степановна разумная и практичная женщина, по крайней мере, на мой взгляд. У Ритки что, были проблемы с учебой или учителями?
– Нет, не было никаких проблем, Марго всегда неплохо училась. А насчет странности я тебе вот что скажу, мне тогда многое казалось странным, даже то, что весь мир, и я в том числе, по-прежнему существует, по-прежнему светит солнце, куда-то спешат люди, жизнь для них не остановилась, они чему-то радуются, смеются… В общем, ты меня понял. А что касается переезда, Надежда Степановна и раньше говорила, что вот закончит Ритуся школу и они обязательно займутся обменом, ей не нравился наш район, не нравилось, что у соседки вечно пьяный, слоняющийся без дела муж, да и до работы было далековато. Ритка, правда, мать в этом не поддерживала, ну а тут, видимо, у Надежды Степановны удачный вариант подвернулся, а самой Ритке в тот момент было все равно. А с экзаменами… Марго надо было успокоиться, прийти в себя, а в нашей школе она бы, наверное, не смогла, там все напоминало о Володе.
– Но ты же смогла.
– Если бы ты знал, чего мне это стоило… Я пыталась убедить себя в том, что Володька просто уехал, ну, как раньше уезжал, за границу или там на соревнования. Я же не видела его мертвым…
– Ты не ходила на похороны?
– Ходила, просто старалась на гроб не смотреть. Стояла в сторонке, плакала… Мама сказала, что человека лучше запомнить живым. – Наташа замолчала, вспомнив глухие удары комьев земли вперемешку с дробью капель дождя. Дождь был не по-весеннему холодным и колючим. Она поежилась, заново переживая тот день. Из прошлого ее выдернул очередной вопрос Бориса:
– И когда же вы снова встретились с Риткой?
– Уже через год, в институте.
– На вступительных, что ли?
– Нет. Марго сначала поступала на другую специальность, но немного не дотянула по баллам и ей предложили перекинуть документы к нам, на технологию машиностроения. О том, что мы будем опять учиться вместе, да еще в одной группе, я узнала только первого сентября, на праздничной линейке. Признаться, я была шокирована. Ритка, наверное, тоже, но она подошла первой.
– И наверное, как ни в чем не бывало? – с горечью заметил Жаков.
– Да, почти, – кивнула Наталья. – Она сказала, что ужасно скучала, даже несколько раз звонила, только никого не было дома, заехать тоже не получилось, потому что, как и я, она боялась встречи.
– Представляю… После того, что случилось, наверное, очень сложно было смотреть друг другу в глаза.
Наталья промолчала.
– Неужели ты простила ее, ничего не спросив, и ваша дружба продолжилась с чистого листа?
– Нет, забыть про случившееся – это было бы невозможно. В тот день Ритка сама предложила выяснить все до конца, раз и навсегда. После линейки мы пошли в сквер и проболтали почти до вечера.
– И что?
– Ничего. Я имею в виду, ничего нового. Вспомнили школу, Володьку. Она рассказала о последнем разговоре с ним… Перед тем как разойтись по домам, он сказал, что все уже сам решил, но о краже не было сказано ни слова. Так что его слова по-разному можно было понимать. Посторонних поблизости Марго не заметила. Вообще-то, я до последнего надеялась, что все будет по-другому, что разговор по душам с Риткой внесет хоть какую-то ясность, но…
– Ты вновь поверила Марго?
– Возможно, что-то произошло потом, уже в подъезде, – уклончиво ответила Наташа.
– Да, может быть, – согласился Жаков, но уже без особого энтузиазма. – Нат, я все понял, прости за бестактность, я действительно не должен был лезть тебе в душу, тем более, меня это совершенно не касается. Просто, понимаешь, Ритка вспомнила о Володе, вот я и подумал… ладно, еще раз извини.
Кто на новенького?
– Нат, не эту пуговку искала? – в руках Андрея малюсенькой звездочкой блеснула пропажа.
– Ой, ты ее нашел, вот спасибо, давай сюда.
Она потянулась за пуговицей, но наткнулась на сжатые в кулак пальцы. Наталья недоуменно посмотрела на парня.
– Не хочешь спросить, где я ее подобрал?
– Зачем? Наверное, где-то в траве у вашей палатки…
– В том-то и дело, что нет. Я нашел ее в нашей палатке, в боковом кармане моего рюкзака… Ты ничего не хочешь мне объяснить?
Улыбка тут же сползла с Наташкиных губ.
– Ты уже сказал об этом Артуру? – глухо спросила она, в волнении облизнув пересохшие губы.
– Пока нет.
– Почему?
– Хочу сам во всем разобраться. Или ты возражаешь?
Девушка облегченно вздохнула. Объясняться сейчас с Шевелевым было выше ее сил и желания.
– Нат, что ты искала в моих вещах в тот злополучный день? А может, просто перепутала рюкзаки?
– Андрей, я действительно их перепутала, твой и Владькин, но это вовсе не то, о чем ты сейчас думаешь.
– О, ты даже знаешь, о чем я думаю? – в его голосе сквозила издевка, и ничего хорошего это не предвещало.
– Догадываюсь, – буркнула она.
– Может, применим дедукцию? Карман рюкзака не такой уж большой, следовательно, вещица, интересующая тебя, тоже небольшая, так?
– Андрей…
– В него можно положить расческу, а можно и коробочку с патронами – для удобства, чтобы всегда была под рукой… Нат, а ты ведь здорово испугалась, когда я навел на тебя обрез.
– Я вообще ненавижу игры с оружием, а тем более, когда целятся прямо в сердце. Да и любой нормальный человек, будь он на моем месте…
– Сейчас речь не о других, а о тебе.
