– Нат, а как ты думаешь, Стасу нравилась Ритка?
– К ней многие были неравнодушны, и ты, по-моему, тоже…
– Опять ты за свое… Там, на острове, я уже пытался объяснить тебе, почему…
– Да, я помню, но насчет Ритки тебе лучше поговорить с самим Стасом.
– С ним я еще поговорю, мне важно знать твое мнение. Как, по-твоему, он мог ее ревновать?
– К кому, к Борису?
– К Борису или ко мне.
– Не знаю, как-то раньше я за ним ревности не замечала. Мне кажется, что Али считал Марго подругой своего друга.
– На Кавказе говорят, друг моего друга – мой друг, – рассмеялся Артур и тут же поспешно добавил: – Нет, ты не подумай ничего такого, я в хорошем смысле слова.
Климова промолчала.
– Ладно, Натали, буду с тобой предельно откровенен, – вздохнул Шевелев. – Знаешь, мне почему-то так же, как и тебе, не дает покоя та пощечина, которую Марго Стасу залепила. На мой взгляд, это здорово вывело Стаса из себя, и дело здесь не только в уязвленном самолюбии…
– Артур, в поезде Стас представил тебя своим другом, а ты сам такого же мнения?
– Вопрос и намек понял, но, видишь ли, Нат, хочу сразу внести маленькую поправочку. Али представил меня, как друга детства. А друг и друг детства – два совершенно разных понятия.
– И в чем же отличие?
– Друг детства – это тот, с кем ты вместе лепил куличики в песочнице или, я извиняюсь, сидел на одном горшке. А друг – это тот, кого ты знаешь как свои пять пальцев и кому ты доверяешь, как самому себе.
– То есть Албанову ты не доверяешь?
– Со Стасом мы были неразлучны, когда нам было по четыре-пять лет, у нас были общие секреты и игры. Мы жили в одной малосемейке, в соседних комнатах. Потом наши родители получили отдельные квартиры, и мы разъехались. В новых домах телефонов не было, но наши мамы первое время еще старались поддерживать отношения, в выходные мы все вместе выбирались в лес или на набережную. Конечно, со временем эти встречи становились все реже и реже, пока вовсе прекратились. Дело в том, что вскоре мои родители, ну и я, разумеется, тоже, переехали в славный город-герой Волгоград, куда перевели работать моего отца. В Волгограде мы прожили семь лет, потом, правда, вернулись.
– То есть вы не виделись со Стасом почти десять лет? – не могла сдержать удивления Наташа. – А как же вы тогда узнали друг друга на вокзале? Ни за что не поверю, что вы ничуть не изменились за столь долгое время.
– И правильно сделаешь, что не поверишь, – улыбнулся Артур. – Когда мы вернулись в наш город, особых друзей у меня не было, и я решил разыскать Албанова. Я без труда нашел номер его телефона в справочнике, ну и позвонил. Стас обрадовался, мы пару раз с ним встретились, вспомнили детство. Но так как мы жили в разных районах, на этом все и закончилось. Потом я завел приятелей в новой школе, у Али тоже была своя устоявшаяся компания, но иногда мы все же перезванивались. Потом в институты поступили, потом Стас в армию ушел, потом я перевелся, в общем, встретились уже на вокзале. Да и то, если бы Стас не зацепил меня в этой толкучке своим рюкзаком, наверное, прошли бы мимо друг друга.
– То есть, по сути, ты его совсем и не знаешь, – сделала неутешительный вывод Климова. – Как, впрочем, и он тебя. Люди ведь, взрослея, сильно меняются.
– Можно сказать и так, хотя к Стасу это не относится. Он по-прежнему заводила и искатель приключений. Если бы ты знала, что мы с ним вытворяли в детстве, один только парашютный спорт чего стоил…
– Вы прыгали с парашютом? – восхитилась Наталья. – Неужели с вышки?
– С балкона, – усмехнулся Артур и, видя ее недоверие, пояснил: – Нам было по пять лет, когда мы с Алысой увлеклись летательными аппаратами и всем, что с ними связано. А что, по-твоему, должен уметь настоящий летчик, коими мы себя считали, кроме как управлять самолетом? Правильно, прыгать с парашютом. Сказано – сделано. В тот день мы не пошли в садик, там началась ветрянка и к нашей огромной радости объявили недельный карантин, родители работали, с нами осталась бабушка Стаса. Так вот, пока бабушка возилась на кухне, готовя обед, мы уединились на балконе и решили воплотить в жизнь грандиозные планы. Проблем с парашютом не возникло. Мы его быстренько смастерили из простыни, привязав по концам бельевую веревку. Оставался вопрос за малым, кто будет прыгать первым, парашют же один. Посчитались, право первого прыжка выпало мне.
– А какой был этаж?
– Четвертый…
– С ума сошел, ты же мог разбиться!
– Запросто, но Стас очень убедительно заявил, что все будет в порядке. Он, видите ли, пересмотрел кучу картинок с изображением парашютов, и наш, в принципе, устроен так же. Что же касается приземления, то высота, по его мнению, была не большая, к тому же на газоне трава, а не асфальт, она мягкая, что хорошо для посадки. Ну и под конец, для наглядности, чтобы развеять последние сомнения, Албанов сбросил вниз оловянного солдатика с привязанным к нему бумажным пакетом. Солдатик летел красиво, и в итоге я уже не сомневался. Бабушка, обеспокоенная подозрительной тишиной, выглянула на балкон, когда я уже перекидывал ногу через перила. Как ее не хватил удар, до сих пор удивляюсь, ее отпаивали валерьянкой и корвалолом весь вечер, даже «скорая» приезжала, но это было потом, а в тот момент она действовала очень решительно и без паники.
– Представляю, что пережили ваши родители, вам, наверное, здорово досталось.
– Ты знаешь, нет. Мамы, конечно, ревели в голос, ругали нас разными словами, моего отца дома не было, он в командировку уехал и не мог поучаствовать в воспитательном процессе, а вот отец Стаса, Сергей Иванович, оказался настоящим мужиком. Он не ругался, не кричал, а, спокойно выслушав все наши доводы, объяснил, что конструкторы из нас получились бы неплохие, но вот испытатели – неважные, потому что настоящие испытатели сначала все проверяют на манекенах и только потом на себе. Оловянный солдатик не в счет: слишком маленький. Прикинув на глаз мой рост и вес, дядя Сережа притащил брезентовый мешок от старой резиновой лодки, наполнил его песком, привязал к нему злополучную простыню и под наши восторженные возгласы сбросил с балкона. Мешок камнем упал вниз и конечно же лопнул. Даже самое суровое наказание не произвело бы того эффекта, которого добился отец Стаса этим наглядным примером…
– Странно, но Стас никогда про это не рассказывал…
– Еще бы, он очень не любит вспоминать этот эпизод, ведь если бы не его бабушка, мы бы сейчас вряд ли тут сидели… Я тогда не разговаривал с Алысой целую неделю, но «крепкая мужская дружба» перевесила, и мы вновь играли вместе. Правда, мое безграничное доверие к нему с тех пор немного пошатнулось… это, кстати, к твоему вопросу, верю ли я Стасу.
– Прекрасно тебя понимаю. Стас умеет зажечь идеей, увлечь, но, прежде чем эту идею принять, необходимо самому все несколько раз хорошенечко взвесить, подумать как следует.
– И вы, зная это, так легко согласились отправиться с ним к черту на куличики, сокровища искать? Неужели нельзя было сходить в поход поближе к дому, у нас ведь тоже есть неплохие места. Наверное, ты уже не раз пожалела, что ввязалась в эту авантюру?
