– Кто? – не поняла Наташа.
– Незаконнорожденный сын, плод юношеской любви князя и дворовой девки, красавицы Марьяны. Говорят, он собирался дать ей вольную и даже жениться.
– И что же ему помешало? Или кто?
– Ольга Федоровна, его мать, властная, сильная женщина, и слышать не желала о таком мезальянсе. Спровадив на несколько дней строптивого сына под каким-то благовидным предлогом к тогда еще живому Сергею Николаевичу, она велела отвезти не совсем еще оправившуюся после родов Марьяну вместе с ребенком в летнее поместье, как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Роды были тяжелые, и девушка, конечно, была очень слаба, но разве с барыней поспоришь. В общем, дальнюю дорогу в несколько десятков верст, как и следовало ожидать, Марьяна не выдержала. А вот ребенок на редкость оказался живучим. По прибытии на место орущего младенца отдали кормилице, жене кузнеца, у которой своих было четверо: трое уже бегали, а последнего она нянчила, вот и выкормила обоих, своего и Марьяниного.
– А что же князь?
– Князю, когда он вернулся, сказали, что Марьяна и ребенок умерли во время родов, о коварстве матери он знать не знал. Погоревав пару месяцев, Михаил, следуя воле родительницы, женился на милой и застенчивой соседской девушке Лизе. Это была хорошая партия, именно такая, о которой мечтала Ольга Федоровна. Но Лизавета Павловна была очень слаба здоровьем, а потому выносить и родить наследника или наследницу ей оказалось не под силу. Шли годы. В очередной раз произведя на свет мертворожденного младенца и чуть не отдав Богу душу, молодая княгиня в отчаянье поняла, что никогда в жизни не сможет иметь детей. Дворня, несмотря на строжайшие запреты, давно уже шепталась, что это все, мол, неспроста, а наказание Господне за свершенное некогда злодеяние. Шилатов мешке не утаишь, как ни крути. Пересуды дошли и до Лизоньки, а та все рассказала мужу. Наутро княжеская чета пошла к Ольге Федоровне, о чем они там говорили, никто не знает, но, выйдя из материнских покоев, Михаил Николаевич велел срочно закладывать карету и вместе с женой отправился в Озерное. Вернулись они оттуда с четырехлетним сыном и семьей кузнеца в придачу.
– То есть они его усыновили? – уточнила Наталья.
– Над мальчиком оформили опекунство с правом наследования, а его приемной семье дали вольную, – пояснил Карецкий и продолжил: – Елизавета Павловна души не чаяла в мальчишке, растила сорванца, будто собственное дитя, а о Михаиле Николаевиче и говорить-то нечего, рад он был несказанно, и даже старая ведьма Ольга Федоровна в конце концов признала байстрюка своим внуком и уже лежа на смертном одре просила у него прощение, держа за руку.
– Он ее простил?
– Конечно, а как же иначе? Ведь она была его родной бабкой, плохой или хорошей, не ему судить. А вот с кузеном у него как-то сразу не заладилось.
– Характерами не сошлись?
– Можно и так сказать. Приемышу-то не зазорно было с дворовыми мальчишками дружбу водить, а лучшим другом был молочный братец.
– То есть кузнец с семьей остались у Милорадовых? Но ты же сам сказал, что они получили вольную?
– Получили, но из имения их никто не гнал, тем более что они тоже к молодому баричу привязались, а сам он одно время свою кормилицу матушкой звал. Евгений же общаться на равных с крепостными считал унизительным, к тому же он помнил, как их усадьбу подожгли. Холоп для него был только холопом, даже если в жилах текла наполовину барская кровь. Настасья целиком поддерживала сына, но до поры до времени помалкивала, все-таки находилась в доме князя на полном иждивении.
– Почему же на полном иждивении? Ведь она осталась богатой вдовой, разве нет?
– В том-то и дело, что нет. Ее муж при жизни был заядлым игроком и, как выяснилось потом, оставил после себя огромные долги. Так что все расходы на содержание бедных родственников взяли на себя Милорадовы, ближе их у Настасьи Петровны никого не было. Михаил Николаевич воспитывал мальчишек одинаково, различия между ними не делал. Выписывая лучших заморских учителей, дал им хорошее образование. Они оба отлично фехтовали, стреляли, скакали на лошадях и к тому же слыли галантными кавалерами, прекрасно танцевали, а потому были желанными гостями на всех балах и светских приемах. Им прочили блестящее будущее и завидные партии…
– Но этого не случилось, почему?
– Не случилось… – Алексей привстал и оттолкнулся веслом, направляя суденышко к берегу. – Сначала умерла Елизавета Павловна. Я уже говорил, что она была очень слаба здоровьем, а последнее время особенно, и той осенью долго и сильно болела. Вдовцом князь пробыл не долго, где-то через год он снова женился, и женился на своей утешительнице, Настасье Петровне. Евгений стал для него не только племянником, но и сыном, а значит, и законным наследником.
– Он, что, предпочел его своему родному сыну?
– Нет, что ты, князь бы так никогда не поступил, но порой имя и кровь в обществе значат гораздо больше, чем богатство, а уж вкупе с последним… Байстрюк отчетливо понял это, когда впервые по-настоящему влюбился, и любовь эта казалась ему взаимной.
– Но она выбрала Евгения? – перебила Наташа, догадываясь, что он скажет.
В этот момент лодка чиркнула о дно, поднимая илистую муть. Алексей спрыгнул в воду и вытянул суденышко на берег.
– Ну, вот и все, приплыли, – сказал он, подавая девушке руку.
Наталья, опираясь на нее, встала.
– Я ведь права?
– Держись, а то ноги замочишь, – Карецкий легко приподнял ее и перенес на твердую почву. – Она выбрала другого, но теперь это уже не важно.
– Почему?
– Я не люблю ворошить прошлое.
– Тем более свое, – прошептала девушка.
– Что?
– Да так, ничего, – отмахнулась она, но под пронизывающим взглядом Карецкого все же сказала: – Алексей, это ведь ты про себя рассказывал? Это ведь ты милорадовский байстрюк, да?
– А хоть бы и так, что с того? Порой я и сам не понимаю, было это или нет, – выдавил Карецкий, опуская глаза.
– Алеша, расскажи мне все, пожалуйста, – попросила Наташа.
– Да я и так уж много чего тебе рассказал, наверняка лишнего сболтнул.
– А что случилось потом, почему все-таки Елена, ее же звали Елена? – на всякий случай уточнила она, отметив странный взгляд Алексея, – пошла под венец с Евгением, а не с тобой?
– Видишь ли, ее отец давно был не прочь породниться с Милорадовыми, но перед ним вставал вопрос, за кого отдать дочь: молодой княжич был для него незаконнорожденным, сыном крепостной, а племянник, хоть и носил с рождения фамилию Милорадов, был беден как церковная крыса. Женитьба старого князя на Настасье упростила задачу, а тут еще и Евгений посватался.
– А разве твой брат не знал, что вы с Еленой любите друг друга?
– Ну почему же, прекрасно знал.
– Значит, он так сильно ее любил?
